Сказал, что — все. Что мы, наверное, последние были, кто успел из города выбраться. Ирка плакала тогда. А я уже не плакал. Я раньше плакал. А теперь — нет. И так вот начали мы тут втроем жить. Притирались долго, обязанности постепенно разделили. Отец нашел каждому дело. Он сказал, что можно менять на продукты живицу. Что теперь, когда ни больниц настоящих, ни аптек никаких, живица сосновая — самое мощное лекарство от ран и ожогов. Вот Ирка у нас по хозяйству больше колготилась — но ружье всегда под рукой держала. А мы с отцом ходили по лесу, насечки делали, живицу собирали. Потом раз в неделю он уезжал на весь день до ночи. А мы его ждали. И так вот было у нас долго-долго. Стрелять научились. Патроны снаряжать. Еще делать разные ловушки и капканы — тоже. Все, что съедобное под ногами в лесу — шло в дело.
Грибов и ягод по осени было много. Отец всегда измерял радиацию, качал головой и велел ничего не есть сырого. Только отмачивать, а потом варить и жарить. Так, мол, не вредно. То есть, терпимо так. И муки он привез два больших мешка. Но говорил, что чем дальше, тем труднее будет с припасами. Потом, бывало, уезжал уже и на два дня и на три, а то и на всю неделю.
Привозил всегда еду. Иногда еще одежду. Мы же росли. Свежий воздух, еда, беготня постоянная по лесу — такие здоровые выросли, что ты! Сколько лет? Пять. Ровно пять лет так прожили. И зимы, и весны, и лета и осени. Книги, какие были, так я их уже чуть не наизусть знал.
Новые-то он редко привозил. Больше все по практике, конечно. В общем, спас нас тогда отец. Просто вот спас и вырастил. Уважаю. …
— Товарищ капитан, — вперся в комнату большой в каске. — Все проверили.
— Ну, сержант, что там со следами?
— А что со следами? Трое их тут всего было. И больше никого. Так ведь и внутри — на троих все. Сходится.
— Ладно. Иди там, проверь посты, что ли. А то будет неприятно, если вдруг приедет ночью такой Рэмбо на машине. Начнет гонять нас с перепугу. И на кухню заодно дай команду, чтобы готовили на всех.
Похоже, сегодня здесь придется переночевать. Не успеем мы обратно до ночи.
— Есть! Капитан повернулся к столу, вздохнул:
— Значит, все у вас тут в порядке? Никаких жалоб?
— Какие могут быть жалобы на того, кто спас и вырастил? Да у нас папка — ого-го!
— А тебе сейчас, выходит…
— Тринадцать лет. Это просто я тут такой большой вырос. А так-то мне тринадцать.
— То есть, несовершеннолетний… Это хорошо. За несовершеннолетнего должны отвечать родители. Даже не сестра, которой уже все девятнадцать. Ишь, цветет и с бойцами заигрывает…
