— Вот ведь, уже которого допрашиваю, и чтобы хоть один не знал… Все вы знали. И законы эти изучали, и зачеты сдавали и экзамены. А потом сами все силы свои бросали на уничтожение нашего мира. Писали про войны — вот вам теперь и война. Писали про взрывы — вот вам, черт побери, и взрывы, натурально. А казалось — с чего бы? Писали про монстров — вот и думаю я теперь, не выпустить ли вас наружу…
— Да причем же здесь я?
— Все вы — причем. Все — виноваты. Ваши писания переполнили ноосферу. Ваши читатели так ясно представляли себе миры, изобретенные и описанные вами, что все это просто не могло не сбыться… А, Серега. Ну, что?
Серега, проходя, пнул стул под ножки, заваливая Виктора Семеновича на пол. Потом прошелся по упавшему, жестко ставя каблуки, стараясь наступить побольнее.
— Вот, шеф. Нашли.
— О-о-о… Интересно, интересно. Значит, Зона? Значит, монстры? Значит, смерти и радиация? А это ваша книга? Да вы лежите, лежите. Лежите и молчите. Ваша она, ваша. Тут так и написано — Илловайский Вэ эС. Вот ведь наглые были — ничегошеньки не боялись, своей фамилией подписывались! Ну, я, похоже, для себя все выяснил. Пойду я, пожалуй. Серега, вот этот — он твой теперь. Но только до утра, ясно?
— Не надо, — закричал Виктор Семенович, становясь на колени. — Не надо Серегу! Я во всем признаюсь! Я всех знаю! Я и по псевдонимам всех скажу!
— Конечно, скажешь, — сказал невысокий пожилой человек, выйдя на свет из-за стола. — Куда ты денешься, писатель? Тьфу, фантаст!
Проходя мимо, он больно пнул Виктора Семеновича в колено. Потом лязгнул засов. А через минуту из-за лампы прозвучал молодой голос:
— Ну, вставай, что ли, фантаст. Говори, кто там еще про радиацию, про аварии, про апокалипсисы разные… Давай, давай, говори. А как устанешь — я тебе помогу.
И Виктор Семенович, заикаясь и плача, и вытирая рукавом слезы, и снова заикаясь, стал называть знакомых и друзей, и вовсе не знакомых и даже не друзей, а наоборот. Всех. А когда он уставал — ему помогали. Сильно помогали. Время у них было до утра.
Утром всех, кто сказал правду, отпускали. Их выводили наружу. И там оставляли.
А тех, кто выдержал, кто ничего не сказал, тех казнили. Выводили наружу. И там оставляли.
