Точно! Молодежь! Празднует свободу и первое свое воскресенье здесь.
Музыку врубили, колонки — на улицу, чтобы и солдатикам было хорошо, а окна закрыли, и сидят, балдеют, сволочи!
Витёк натянул брюки, сунул ноги в стоптанные сандалеты, и пошел с больной головой разбираться. Конечно, если бы Николай был дома, то они пошли бы вдвоем, и Коля быстро успокоил бы молодых. Но приходится одному.
Он подошел к комнате, из-за двери которой раздавался жизнерадостный пьяный гогот вчерашних дембелей, толкнул дверь.
Заперто. Он постучал. Но кто мог там, под ту музыку и тот шум услышать стук в дверь? Тогда Витек стал пинать в дверь ногой, стараясь только не ушибить больной палец. На днях попался он на шутку, давно всем известную. Вышел утром пораньше, решил съездить на ВДНХ, и уже у угла общаги увидел лежащую на дороге картонную коробку из-под обуви. Ну, как шел, так с хорошим размахом, по-футбольному, пыром, пнул эту коробку. Да так пнул, что улетела и она и лежащий в ней кирпич. А он под смех высунувшихся из окон работяг, хромая поплелся обратно. Ноготь, вон, все еще сходит…
Витёк добавил к ударам ногой еще и оба кулака, и дверь, наконец, распахнулась. На пороге стоял, покачиваясь, незнакомый ему очень накачанный и уже загорелый парень, мутно вглядываясь в Витьковы очки.
— Ну?
— Вашу мать, вы музыку приглушите, мудаки! Народ спит со смены!
— Кто — мудаки? Мы — мудаки?
Пьяный попытался ухватить Витька за майку, но, получив по рукам, взъярился, размахнулся, и лететь бы Витьку по коридору, но тот сам пихнул парня обеими руками от себя и кинулся по коридору к своей комнате. За спиной раздался грохот падения, потом рев озверевшего качка и крики поддерживающих его приятелей. Не добегая до своей двери, Витёк шмыгнул направо в умывальную и стал за угол. Мимо пронеслись три полуодетые фигуры:
— Он из той комнаты!
Раздался стук в дверь. В его дверь. Но он же не закрывал ее, и дверь спокойно распахнулась.
— Нет его, мужики! Он, наверное, к дежурному побежал, жаловаться!
— Ну, не жить ему теперь…
Трое пробежали, топая, обратно, и завибрировала под ними лестница. Витёк вышел из своего укрытия, постоял в коридоре, и пошел в свою комнату. Сел на кровать. Что же делать-то? Музыка гремит. Эти, вон, ищут. Хреново как-то все. Вдруг музыка прекратилась. Еще через минуту в дверь заглянул дежурный по общежитию.
— О! Витёк, ты здесь? Во, дела. А я мужикам сказал, что ты, наверное, к коменданту пошел… Сказал, чтобы успокаивались, а то вышибут их на хрен отсюда.
