Дверь открылась быстро, и Шурик «поплыл». Такое бывает только в кино. Красивейшая девушка. Губы… Шея… Грудь… Глаза в пол-лица доверчиво смотрят на него.
— Здравствуйте. Вы к кому?
— А-а-а… Кхм! Это… Володя дома?
— Да. Володя! Тут к тебе! — и пошла куда-то в комнаты.
А фигура, а движения! Шурик смотрел и не понимал, как Вовану досталась такое, и почему все смеялись над ним, подтрунивали… А потом вышел Володя. Это был не Вован. Это был другой Володя.
И Шурику вдруг очень захотелось жениться. Он долго высматривал среди тех, кто работал неподалеку. Убедил себя, что вон та, маленькая, худенькая, с длинным носиком (ребята шутили: это ничего, что нос длинный, зато ноги короткие!) — то, что надо. Купил билеты в театр.
Проследил за ней до дома, узнал, где квартира. Посидел на детской площадке перед домом часок, подышал воздухом. А чего сидеть? Встал, и пошел «сдаваться». Звонок в дверь. И открывает — она!
— Здравствуйте!
— Здравствуйте.
— Я… В общем… Ну… Я хотел пригласить вас в театр!
— Меня? Почему? Я не хочу, — и дверь захлопнулась.
Постоял Шурик под дверью, посмотрел на глазок, повернулся… и поехал в театр. Второй билет продал прямо возле театра. И больше никого не приглашал с собой.
А потом Шурика поставили дежурить по общаге. И стал он командовать. Сутки командует — двое отдыхает. Утром поднять всех на смену, пройдясь по этажам, днем успокоить слишком шумных, мешающих спать ночной смене, помочь в столовой порубить хлеб, расставить приборы, поднять ночную смену, порезать ночью оставшийся хлеб на сухарики, поджарить его, разобраться с опоздавшими и пьяными, записать очередь в душ, если слишком много желающих, открывать и закрывать «ленинскую комнату», в которой стоял телевизор, принять и раздать почту, ответить на телефонные звонки и вызвать к телефону «Юру с четвертого этажа»… Вот тогда, наверное, он и стал Григоричем. Тогда, когда очередной пьяный, мотающийся в его руках, еле выговаривал:
— Григорич, тс-с-с-с, я тихонько, Григорич, я не буду больше…
Сутки после суток — это сон и отдых. А вторые выходные сутки — на общение, на отдых. Григорич бывал в гостях почти во всех комнатах, сидел за одним столом почти со всеми общежитейскими, слушал их рассказы и рассказывал что-то свое. Иногда играли вон на том вытоптанном до твердой глиныпятачке в футбол. Наверное, со стороны это выглядело смешно: вместе бегали мужики под сорок и пацаны двадцатилетние, и только по обращению было слышно, что одни старше, другие — моложе:
