Сашка встал тогда перед ним и загородил дорогу. Страшно, конечно. Ясно же — драться придется.
— Ты чо? — удивился пацан. — Ты чо, в самделе?
— Это ты — чо? — спросил Сашка и пихнул его кулаком в грудь.
А потом еще раз. И еще. Пацан отступал с каждым тычком, а Сашка шел за ним шаг в шаг и бил все сильнее. И все чаще. Он уже просто боялся остановиться, потому что если перестать, то будет очередь этого дурака. А если он начнет Сашку бить? Не уж. И он уже давал такую очередь, как в кино про боксеров — дых-дых-дых!
— Ты чо, ты чо, ты чо? — завопил парень и вдруг скрючился и заплакал, и боком, согнувшись, побежал в сторону.
А тут подскочил Васька. Он бежал издалека и был весь красный и запыхавшийся.
— Ух, ты! — сказал он уважительно. — Чем это ты его?
— Вот, кулаком — разжал Сашка пальцы.
— Здорово! Как настоящая свинчатка!
В кулаке лежал тот самый большой ржавый болт.
А с другого-то отряда потом приходили мириться. И пацан тот теперь Сашку уважал и боялся.
А вожатые так ничего и не узнали.
Но больше Сашка опять так и не дрался.
Жестяная банка была вся в цветных надписях.
— Это конфитюр, — сказал папа.
Сашка конфитюра не знал.
Он знал повидло. Повидло было яблочное или грушевое. Редко — сливовое. Повидло клали в пирожки, которые продавались по пять копеек за штуку. Иногда пирожки были круглыми, и тогда их называли пончиками.
Все было понятно: если такие длинненькие с острыми носами — это пирожки, а если маленькие и круглые — это пончики. Пончики Сашка любил, а повидло — не очень. Самые вкусные пирожки были со свежими яблоками. Или еще с вишней. А бабушка делала с курагой — сладкие и сочные, светящиеся теплым желтым соком. С повидлом пирожки и пончики Сашка тоже ел с удовольствием. А вот просто повидло — не очень как-то. Его только если на хлеб намазывать, а так просто даже и не интересно есть. Вот даже пастила была веселее. Это когда переваривали уже повидло и что-то добавляли еще, и получался такой темно-коричневый тугой брусок, дрожащий, если в него ткнуть пальцем. От него можно было отрезать дольками и есть просто так с чаем — кисленько.
Еще Сашка знал разное варенье. Вот из вишни, с косточками, бабушка варила долго и специально переваривала, чтобы хранилось лучше. Это варенье, почти черное, стояло в темной кладовке в трехлитровых банках. Сверху из-под крышки можно было ковырять большой столовой ложкой, а дальше внутрь почти твердое было, только ножу поддавалось. Такого варенья положишь в кружку вместо сахара ложек сразу шесть с верхом, зальешь кипятком и заваркой. Потом долго надо крутить ложку, чтобы все растворилось. Ну, то, что растворяется. А после, быстро выхлебав сладкий чай, можно было долго таскать чайной ложкой по ягодке, разбухшей и ставшей опять как настоящая, обсасывать косточки, выкладывать на край стола пирамидкой.
