А потом он бы одолжил деньги своим друзьям. Если бы у него были эти деньги, он бы их одолжил, а зная этих товарищей, они бы взяли эти двести долларов и отправились бы прямиком в тюрьму.
Поэтому для Мэй не было новостью этим утром, что прошлой ночью Джон потерялся где-то в Нью-Джерси. И в итоге вернулся без добычи. Только он сам.
— Их были сотни, — сказал он ей. — Больше человек в форме, чем на параде конвенции, а я смог оттуда уйти. Я даже практически уговорил их дать мне записку о том, что я по уважительной причине пропустил ужин.
— Но ты упустил добычу, — заметила она.
— А, камеры… — вздохнул он. Они завтракали — черный кофе и половинка грейпфрута для нее и хлопья с молоком и сахаром в пропорции 1:1:1 для него — поэтому в беседе периодически возникали паузы, пока они жевали. После очередной паузы он сказал:
— Видишь ли, Мэй, на тот момент я был покупателем очков. Если бы я волок за собой четырнадцать камер, это не очень соответствовало бы моему образу.
— Конечно нет, — поддержала она. Она деликатно промолчала о том, что именно по этой причине она и устроилась в супермаркет Сэйфуэй кассиром, и через пару минут ей уже нужно было бежать на работу. Да и зачем ему об этом знать? Он бы расстроился, а он так редко чему-то радуется, что она не могла позволить себе испортить момент. Прошлой ночью он ушел за добычей, а вернулся с пустыми руками, но главное, что он вернулся. Вот и хорошо. Она сказала:
— Энди вчера звонил.
Энди Келп явно не был благословением свыше для них, поэтому Джон еще больше уткнулся в тарелку с хлопьями и промычал:
— Ммм?
— Он сказал, что у него есть небольшой проект, — продолжила она, — очень простой.
— Ай, — ответил Джон.
— Никогда не знаешь, во что это выльется. Нужно быть справедливым, Джон.
— Я знаю.
— Утром он придет, чтобы рассказать тебе детали.
— Во сколько? — спросил он, как будто уже прорабатывал в голове два плана побега, как вдруг он услышал чей-то голос:
— Доброе утро. Привет, Мэй, есть для меня чашечка кофе?
— Я сделала достаточно кофе, потому что знала, что ты придешь, — ответила Мэй, и Энди Келп, парень с резкими чертами лица и светлыми глазами, одетый в черную ветровку — все-таки за окном уже октябрь — прошел к плите, где кипел кофе. Мэй сказала ему вдогонку:
— Я уже сказала Джону, что ты звонил.
— Спасибо, Мэй.
Джон сказал слегка возмущенно:
— А ты, Энди, так и не научился пользоваться дверным звонком.
— Я не люблю твой дверной звонок, — ответил Энди, подходя к столу с чашкой кофе. — Отвратительный звук, противный гул. Он похож на один из тех звуков, которые используют для описания работы машины. Зачем тебе начинать свой день с такого противного звука?
