Ула посмотрела на свои пальцы — слабые, тонкие. Виновато вздохнула.
— Косточки я не умею, — признала она. — Много раз пробовала, а оно не ладится, ни в какую. Тебе бы спину поправить. Не поздно ещё, я вижу.
Голос отмахнулся без огорчения. Рука у него — отметила внимательная к знакам болезни Ула — невесомая, с длинными пальцами в чернильных пятнышках, похожих на старческие родинки. Ногти синюшные, вены пустые, суставы крупноваты и наверняка к непогоде ноют, что почти немыслимо в семнадцать-то лет.
— Мой сынок справился бы, — предположила Ула. Прикрыла глаза, думая о своём Уле… где он, здоров ли, ведь ни весточки, ни знака. — Мой Ул — он…
— Во-ро-та-а, — вдруг заверещал Голос.
Ула распахнула глаза. От покоя прохладного утра не осталось и следа! Уродец-Голос лежал на краю настила беседки, нелепо сучил бессильными ногами и всё кричал про ворота, запрокидывая голову и стукаясь затылком о доски.
— Бы-ра! Ща урою ёх… нах!
Шельма рычал жутко и спешил злее злого! Вот он перекатился, взвился в прыжке, и в полете извернулся и развернулся… оскалился зверем, прянул через двор, рыча ещё более невнятно.
Ула вздрогнула. Ей показалось, что мир рушится, и всё происходит так непоправимо и страшно, как бывает только в кошмарном сне. Дышать нет мочи! Тьма застит. Вдали, на улице, крепнет рокот: храп, конский топот, хлёсткие удары — кнут?
— С-сук, кол в… вых в жо-о-оп-о… — Шельма подавился, начал утробно подвывать, не тратясь на слова.
Младшие всколыхнулись, кто-то ближний к воротам первым рванулся отпирать, налёг на тяжёлый брус. Другие стали помогать. Вот, охая от натуги, уже четверо отпихивают… Шельма долетел до ворот, впечатался в закрытую створку и перекатился по ней, извернулся, вкладывая силу и толкая соседнюю — отпираемую.
Копыта грохотали уже совсем рядом. Воротина охнула, подалась, подчиняясь натиску снаружи. Шельму отшвырнуло — и в щель ворвался, как огонь при хорошей тяге, алый, яростно-яркий конь.
— Во-ба, бы-ра! — взревел Шельма, перекатился по плиткам и упруго вскочил.
— Запирай! — крикнул Голос.
Люди уже исполняли дело, поняв его без подсказки и перевода. На выдохе, с криком, налегли, одолевая набранную створкой ворот силу движения — стали толкать обратно… Уже четверо, и пятый помогает, шестой… Шельма прыжком оказался у арки ворот и в одно движение вогнал в проушины запорный брус.
Алый скакун тем временем в три прыжка ворвался в центр двора, расчистил себе обширное пространство, танцуя, непрестанно изворачиваясь. Вот он особенно ловко кинул задом — ноги выше головы и пошли винтом, махнули широко… Седок с оханьем улетел… упал далеко, впечатался в плиты двора, сник без движения.
