— У нашей Республики есть множество невидимых ран, — заявил Цицерон торжественным голосом, который всегда использовал в своих выступлениях. — Формируются различные опасные заговоры недостойных людей. Однако нам не угрожает никакая опасность извне. Нам не надо бояться никакого царя, или племени, или нации. Зло находится в наших с вами стенах. Это внутреннее, домашнее зло. И каждый из нас должен бороться с ним всеми своими силами. Если вы обещаете мне свою поддержку в моей борьбе за достоинство нашей страны, я осуществлю самую большую мечту Республики, — чтобы то достоинство, которое было завоевано нашими предками, вернулось, после многих лет отсутствия, в нашу жизнь и политику.
С этими словами он сел.
Да, это было выдающееся выступление, построенное в соответствии с первым законом риторики, сформулированным Цицероном, — в каждом выступлении должен содержаться хотя бы один сюрприз. Но шок еще не закончился. По традиции, после окончания своего выступления первый консул давал слово своему коллеге, чтобы тот высказал свое мнение.
Аплодисменты со стороны большинства и улюлюканье со стороны сторонников Цезаря и Катилины еще не утихли, когда Цицерон выкрикнул:
— Перед Сенатом выступит Антоний Гибрида!
Гибрида, который сидел на передней скамье, ближайшей к Цицерону, боязливо посмотрел на Цезаря и встал.
— Этот закон, который предложил Рулл, основываясь на том, что я успел прочитать, с точки зрения Республики вещь не очень хорошая. — Он пару раз молча открыл и закрыл рот. — Поэтому я против него, — закончил он и резко сел.
После секундной тишины в Сенате поднялся оглушительный шум. В нем звучали издевательство, гнев, радость, шок. Было ясно, что Цицерон только что одержал выдающуюся политическую победу, потому что все были уверены, что Гибрида станет на сторону его соперников-популяров. Сейчас же он развернулся на 180 градусов, и его мотивация была очевидна: теперь, когда Цицерон отказался от провинции, Македония будет принадлежать ему. Сенаторы-патриции, сидящие за его спиной, наклонялись и хлопали Гибриду по спине, высказывая ему свои поздравления, полные сарказма. Он пытался увернуться от этих проявлений восхищения и нервно поглядывал на своих бывших друзей. Казалось, что Катилина был ошеломлен, как будто на его глазах Гибрида превратился в каменную статую. Что касается Цезаря, то он сидел, откинувшись на спинку скамьи, сложив руки на груди, глядя в потолок и изредка улыбаясь, пока продолжалось это безумие.
