— А давайте! — не менее радостно отозвалась Лиз. — Проходите, мы сейчас! Только чаю сделаем!
И потащила Поля на кухню, схватив его за край футболки. Там она остановилась посреди комнаты и, набрав воды в чайник, щелкнула выключатель, потом прикрыла дверь и посмотрела на своего парня.
— Охренительное? Какое, к чертям собачьим, охренительное? Ты зачем их сюда приволок, а?
— Я тут совсем ни при чем! — заявил Поль, уселся на стул и отвернулся к окну. — И я их не приволакивал. Сами приперлись.
— Чего? — Лиз подошла к нему и, глядя на его затылок, воскликнула: — Сами приперлись?! Что ты мне зубы заговариваешь! Кажется, мы уже выяснили, что дыра во времени, это ты! Так что только через тебя они могли сюда попасть!
Поль вздохнул, скрестил на груди руки и промолчал.
— Я… Я тебе надоела, да? Тебе скучно, да? Ты поэтому?..
— Это полнейший бред! — Поль обернулся к Лиз. — И я тебе сейчас докажу! Приму у маркизы исповедь — и они уберутся из квартиры ко всем чертям!
— Я тебя ни в чем не виню! И ничего мне доказывать не надо! Я понимаю, секс — это еще не все, тебе трудно привыкать здесь. Черт! Если хочешь, вернемся обратно и попробуем жить в Трезмоне, раз уж совсем невмоготу.
— Да нормально мне привыкать! — выкрикнул Поль. — И в Трезмон я не-хо-чу!
Из ее глаз брызнули слезы. Все-таки брызнули, хотя она терпеть не могла тупых коров, которые ревут по любому пустяку.
— Правда? — шепнула она.
— Правда, — ответил Поль, притянул Лиз к себе на колени и поцеловал. — И я, правда, не знаю, как они здесь оказались. Но маркизе, похоже, совсем плохо… Что-то выглядит она фигово. Может, исповедь — это ее последняя просьба. А потом мы снова останемся с тобой только вдвоем, — и он стал спускаться короткими поцелуями вдоль ее шеи к вороту блузки.
— Трое детей, — вдруг жалобно пробормотала Лиз, — трое! Ты видел? В Средневековье контрацептивов что? Совсем нет?
Поль оторвался от своего занятия и посмотрел на нее очумевшим взглядом.
— Не понял…
— Ну… чтоб не беременеть… Помнишь, мы с тобой обсуждали картофель фри и… решили не заводить детей?
— Угу, — отозвался Поль. — Слушай, я не знаю! Нам-то какая разница. Это не наши заботы, — и он снова вернулся к ее блузке.
— Трое… — снова прошептала Лиз, откинув голову назад, чтобы ему удобнее было целовать. — И как вырос сын трубадура!
Поль лишь что-то промычал в ответ. Он запустил одну руку под тонкую ткань, когда из гостиной раздался сначала какой-то шум, потом что-то разбилось, а потом раздался плач. Кажется, в три голоса.
