— Дела у меня. Завтра свадьба. Не пристало святому брату на ногах не держаться. Еще обряды перепутаю, — и Паулюс громко рассмеялся.
При слове «свадьба» Серж смертельно побледнел, и руки его сами собой сжались в кулаки.
— Ты и мертвецки пьяный все сделаешь верно, — хрипло проговорил он и подошел к окошку, глядя, как снег укрывает землю в предпоследний осенний день. Не выдержал, обернулся к Паулюсу и воскликнул: — Если бы она хоть слово сказала! Если бы хоть признала! Паулюс! Что мне делать теперь?
— Но-но! Ты полегче, — рявкнул монах, глянув на кулаки Скриба. — Я же не виноват, что у тебя любовь безответная. Выбрал бы себе кого другого для воздыхания. А так… я тебе уже давно сказал, что делать. Признайся ей кто ты, и дело с концом. Хотя… король все же получше маркиза будет.
Последнее замечание было сказано с самым задумчивым видом.
Взгляд маркиза погас. Руки свесились вдоль тела, а кулаки разжались сами собой. Безжизненным голосом Серж произнес:
— Я уезжаю на рассвете. Если захочешь проститься…
— Ступай, сын мой, — сказал ему вслед брат Паулюс. — Я загляну к тебе после заутрени.
Он дождался, пока за Скрибом закрылась дверь, подскочил к сундуку и открыл его.
— Как ты тут? — спросил он у Лиз.
Лиз зажмурилась — после кромешной тьмы свет резко ударил по глазам.
— Живая! — заявила она. — Это что за полудурок был?
Разговор она, разумеется, слышала. И поняла достаточно, чтобы сделать выводы. Брат Паулюс хохотнул. Манера изъясняться у его гостьи была более чем необычна.
— Это трубадур из соседнего замка. Завтра у его госпожи свадьба. С нашим королем. А он никак поздравительную песнь сложить не может. Наверное, — и Паулюс рассмеялся еще громче.
— У тебя есть, во что переодеться? — спросила Лиз, вполуха слушая его разъяснения и снова критическим взглядом осматривая свой туалет.
Монах не менее критическим взглядом осмотрел наряд своей гостьи, задержавшись на всех соблазнительных местах.
— Жаль, что ты желаешь переодеться, — вздохнул он. — Но гардероб у меня невелик. Могу до завтра дать тебе свою праздничную сутану.
— Сутану так сутану, — махнула рукой она. Но под его взглядом покраснела, — ты во мне дыру просмотришь! А еще монах!
Паулюс только хмыкнул, достал ей из сундука одежду и пошел к двери.
— Ты пока переодевайся, а я все же схожу к старой Барбаре. Завтрак нам обоим не помешает.
Отсутствовал он недолго, едва хватило времени переоблачиться, и скоро вернулся, поставив на стол свежий хлеб, молоко и мед. Лиз в сутане выглядела еще привлекательнее. И глядя на нее, он пьянел без вина.
