— Едем? — Кира указала на джип.
— Едем, детка, — решительно ответил Кэно. — Я за руль, ты сядешь рядом, будешь показывать дорогу. Джарек, Картер, вы сзади.
Анархисты сели в машину, главарь завел мотор. По серпантину они планировали выехать на главную дорогу, а на это потребовалось много времени. Скоро поселение осталось вдали, перед взором раскинулись склоны гор, покрытые густой растительностью и воронками от взрывов. По большей части холмов был будто разлит насыщенный алый цвет.
— Отчего склоны красные-то? — поинтересовался Джарек. — Выращиваете чего?
— Это цветет мак, — отозвалась Кира, глядя в окно. — Здесь им засеяны огромные площади. Из него делают опиум.
— Такими масштабами? — удивился анархист.
— Все идет на экспорт, — ответила девушка. — Опиум — основная прибыль страны.
Наступило унылое молчание. Кэно сосредоточенно смотрел на пыльную горную дорогу, когда вдруг услышал мягкий, но сильный голос Киры. Она пела печальную песню на пушту:
Даже не думай, что я буду твоим рабом,
Пусть у тебя и есть богатство и власть.
Даже если ты пронзишь мое сердце клинком,
Я не покорюсь тебе, знай.
Сегодня большой праздник — все радуются, но не на моей земле.
Ибо разрушена моя страна.
Что случилось? К нам пришли волки — зачем?
За что отняли последний кусок хлеба у меня?
Почему стала для них добычей моя свободная земля?
Почему стала для них добычей моя свободная земля?
Ее голос будто разносился по горным хребтам и склонам мелодичным неторопливым напевом:
Почему стала для них добычей моя свободная земля?
— О чем песня? — заслушиваясь, спросил Картер.
— Потом как-нибудь сделаю тебе вольный перевод, — швырнул ему Кэно. Джефф понял, что таким образом его попросили заткнуться. Он закрыл глаза, слезящиеся от света солнца, и вздрогнул от неожиданности, когда к приятному голосу Киры присоединился грубый низкий голос главаря, уверенно подпевавший на пушту:
Почему стала для них добычей моя свободная земля?
— Откуда ты знаешь наш язык? — удивилась Кира.
— Я знаю очень много языков. В нашем клане есть выходцы со всего мира. От них я и узнал все эти говоры, диалекты… Говорить я могу свободно, а вот писать умею только на родном английском. Иногда записываю слова на других языках латинскими буквами. В клане меня понимают, но, право, это глупо… Пушту — достаточно красивый язык.
Кира ничего не ответила, а снова запела свою горькую песню.
— Этот перевал, — сказал Кэно, останавливая «Симург». — Достаем оружие и ждем. Автомобиль придется пустить под откос…
