Вечером я сопровождаю Исмаила в мечеть на молитву, пробую его еду и почти не ем сам. Потом сижу с султаном и где-то двумя десятками его женщин, вооруженных музыкальными инструментами и устрашающим количеством сурьмы, под бдительным взглядом Зиданы и дюжины любимых кошек Исмаила. В итоге он выбирает себе пару на ночь, и те из нас, кто более не потребуется, наконец-то отпущены мановением руки.
Я с благодарностью удаляюсь в одиночестве к себе, чтобы внести соответствующую запись в Книгу ложа:
Пятый день первой недели месяца Раби аль-авваль.
Азиза, невольница из Гвинеи, золотые передние зубы, длинная шея. Девственница.
Какое-то время я в унынии смотрю на эти бесстыдные слова, потом со вздохом захлопываю книгу и откладываю ее. Лишь после того открываю сундук. Там, где лежали бурнус и священный Коран, теперь зияет пустота. Зидана как-то ухитрилась их забрать; так же, как ухитрилась устроить, чтобы нынче ночью лишилась девственности маленькая Азиза. Азиза неопасна, а вот Фатима, сестра хаджиба, не должна попадаться султану на глаза. У Абдельазиза давние замыслы по поводу наследника. Он высокороден, пусть его семья до того, как взошла звезда хаджиба, и была небогата. Исмаил доверил ему все в государстве, в том числе и ключи от сокровищницы; даже Зидана боится прямо ему угрожать, хотя двое слуг, пробовавших его еду, непостижимым образом скончались. В конце концов, Зидана — рабыня без рода и положения, кроме того, что дано ей по прихоти султана. А он — человек прихотей, мы все знаем по себе. Я своими ушами слышал, как Абдельазиз внушал султану, что его признанный наследник должен быть чистых марокканских кровей, если повелитель желает, чтобы империя была в безопасности после его смерти (да будет Милосердный склонен отодвинуть этот ужасный день как можно дальше). Только хаджиб мог отважиться заговорить о таком и сохранить жизнь; но Исмаил потакает визирю, обращается с ним, как с братом. Правда, с красавицей Фатимой он обращается вовсе не как с сестрой, с такой-то грудастой озорницей. Три года назад она родила мальчика; к несчастью, ребенок не выжил — а то занял бы положение выше младшего сына Зиданы. В прошлом году Фатима снова родила мальчика, и этот пока, кажется, покрепче. Вот только Фатимы сегодня вечером не было видно; скорее всего, она была не в настроении, благодаря тщательно отмеренному количеству аконита.
Я ложусь на диван и, сам того не желая, вдруг вспоминаю еще кое-что о минувшем страшном дне.
