Я должен был запомнить и другие распоряжения, но записать надо только эти. Волку придется подождать…
Я спешу к старшему мастеру, вручаю ему записи, удостоверившись, что он их разбирает, а после бегу за полторы мили на другой конец дворца, в гарем.
Гарем — во всех отношениях запретное место, само его название происходит от слова, означающего запрет, харам. Войти в гарем — значит пересечь невидимую черту, шагнуть из открытого в укромное, от мирского к священному; словно поднимаешь завесу, проскальзывая в сокровенную область. В мире внешнем граница эта пролегает в сердцах и умах людей, но во дворце Исмаила переход куда нагляднее: у четырех железных ворот стоят стражники. Всем им мне приходится объяснять, что я делаю здесь в неурочное время, хотя я и принадлежу к тем немногим, кому разрешено перемещаться между двумя мирами — мужским и женским, внешним и тайным.
И вот на меня смотрит вниз старший евнух гарема.
— Ну?
Керим — один из доверенных слуг Исмаила; его растили в безоговорочной верности султану. Его брат Биляль охраняет двери в личные покои Исмаила, мускулы у паренька словно из кедра и мозги под стать. Большинству стражей лет по девятнадцать-двадцать, но они огромны. Я немалого роста, а они на полголовы выше и вдвое шире.
— Ты знаешь, кто я, Керим. Ты каждый день меня видишь.
— Но обычно не в этот день и не в этот час.
Его высокий тонкий голос всякий раз меня изумляет, настолько он не вяжется с внешностью. Говорят, так бывает с теми, кого урезали в детстве.
— У тебя есть письмо с позволением?
— Керим, ты же знаешь: будь у меня письмо, я бы сам его и написал, я же писец султана.
Это рассуждение, похоже, ставит его в тупик: он по-прежнему на меня таращится.
— Я исполнял поручение императрицы, — добавляю я.
Он смотрит на мои пустые руки, потом снова переводит взгляд на меня. Я не отвожу глаз, и он наконец кивает и кричит тощему темнокожему мальчишке лет шести-семи:
— Разыщи Амину, скажи, Нус-Нус хочет видеть ее госпожу.
Мальчик несется прочь.
— Амина! Амина! — эхом разносится по залам, словно кричит попавшая в силки птица.
Я хочу войти, но могучая рука Керима ложится мне на плечо.
— Не стоит заставать императрицу врасплох.
В конце концов, мальчик возвращается, ведя за собой обильную телом женщину, чьи красные туфли шумно шлепают по мрамору. С ее лица капает пот, а платок на голове явно повязан в спешке. Она вне себя.
— Где то, за чем тебя посылала Зидана? — спрашивает она.
— Увы, у меня этого нет, и поэтому мне нужно переговорить с нею лично.
