И дело не только в загорелых ногах и бикини в мелкий горошек. Жизнь налаживается по всем фронтам. Взять, к примеру, ее родителей. Она никогда не назвала бы маму с папой законченными алкоголиками – только не вслух и не в разговоре с кем-то посторонним, – но раньше они крепко пили, и Гвенди, кажется, знает причину: в один «прекрасный» момент, скажем, когда Гвенди заканчивала третий класс, ее родители разлюбили друг друга. Как это бывает в кино. Ежевечерние мартини и бизнес-раздел в газете (для мистера Питерсона) и джин с тоником и дамские романы (для миссис Питерсон) постепенно заменили семейные прогулки после ужина и пазлы в гостиной.
Почти все младшие классы Гвенди с немой тревогой наблюдала, как распадается ее семья. Ей никто не говорил, что происходит, и она тоже молчала, не делилась своим беспокойством ни с кем, и особенно – с мамой и папой. Она даже не знала, как подступиться к таким разговорам.
А потом, вскоре после того, как у нее появился пульт, все стало меняться.
Однажды вечером мистер Питерсон вернулся с работы пораньше с букетом ромашек (любимых цветов миссис Питерсон) и новостями о неожиданном повышении в должности. Они отпраздновали это радостное известие пиццей, мороженым с фруктами и – вот сюрприз! – долгой прогулкой по всему району.
А где-то в начале прошлой зимы Гвенди заметила, что ее родители больше не пьют. Не сокращают количество выпитого, а не пьют вовсе. Однажды после уроков, пока родители не вернулись с работы, она обыскала весь дом от подвала до чердака. Гвенди смотрела везде и не нашла ни единой бутылки спиртного. Даже в старом холодильнике в гараже не было ни одной банки «Блэк лейбла», папиного любимого пива. Его сменила упаковка рутбира.
В тот вечер, когда папа поехал за спагетти в «Джинос», Гвенди спросила у мамы, неужели они и вправду бросили пить. Миссис Питерсон рассмеялась.
– Если ты спрашиваешь, посещаем ли мы собрания анонимных алкоголиков и не давали ли мы торжественный обет воздержания отцу О’Мэлли, то нет.
– А чья это была идея? Твоя или папина?
Мама растерянно заморгала.
– Кажется, мы вообще это не обсуждали.
Гвенди не стала расспрашивать дальше. Еще одна папина любимая пословица гласила: дареному коню в зубы не смотрят.
И буквально неделю спустя – вишенка для этого небольшого чуда. Гвенди вышла на задний двор, чтобы попросить папу свозить ее в библиотеку, и застыла на месте, открыв рот. Мистер и миссис Питерсон держались за руки и улыбались друг другу. Просто стояли в своих зимних куртках, дыша облачками пара в морозном воздухе, и смотрели друг другу в глаза, словно воссоединившиеся влюбленные из «Дней нашей жизни». Гвенди глядела на эту живую картину и чуть не плакала. Глаза щипало от слез. Она уже и не помнила, когда в последний раз видела, чтобы родители смотрели друг другу в глаза с таким чувством. Может быть, никогда. Стоя на нижней ступеньке заднего крыльца, держа в руке меховые наушники, Гвенди думала о мистере Фаррисе и его волшебном пульте управления.
