— Моя ж ты родная... Говорю же, не переживай, уже порядок. Держусь огурцом. А на форумах этих не зависай, не кошмарь себя и не накручивай. Всё нормально у меня. Не бойся.
А в сердце уже всё встало по своим полочкам. Оно не гналось за родителями, не умоляло их ни о чём, не ползало униженно и покаянно на коленях. Не жалело, не звало, не плакало. Не ожесточилось, нет. Скорее, повзрослело. Отгорела и остыла в нём неистовая боль, и теперь оно только зябло иногда от горьковатого сожаления, но продолжало биться и идти по выбранному пути, не теряя достоинства. А Нину любило и ценило отныне вдвойне... Нет, десятикратно.
— Спасибо тебе, кнопочка. Спасибо, что ты есть у меня.
...
...Вдох, выдох. Вдох, выдох. Кира втягивала в грудь холодный мартовский воздух и щурилась от солнца. Первые вольные шаги хрустели по грязноватому весеннему снегу.
После покупки билета денег едва хватило на булку хлеба да пачку самого дешёвого чая в пакетиках. Куда она ехала? Да в сущности, в никуда. У неё осталось лишь это праздничное весеннее небо над вокзалом и объятия встретившей её сестрёнки, благоухавшие свежестью и клубнично-сливочной сладостью. Горький праздник без крыши над головой.
— Ну, привет, кнопочка...
— Наконец-то, Кир! Господи... Слава богу...
Крепко обнявшись, они смеялись и раскачивали друг друга. Стало чуть легче и светлее, будто кто-то добрый тронул Киру за плечо.
— Ну что, домой? — просияла Нина, радостно поблёскивая солнечными искорками в глубине зрачков.
— Боюсь, дома у меня уже нет, — усмехнулась Лютова.
— Да ну, не выгонит же мама тебя на улицу!
И сестрёнка ласково прильнула к её плечу, высматривая вдали автобусы. Лютова с теплом в сердце любовалась ею: настоящая принцесса выросла, с точёным, но сильным и гибким, спортивным телом, нежно-персиковым румянцем, розовыми губками. Волосы отливали золотом на солнце, струясь по спине атласным плащом, а приталенное короткое пальто подчёркивало изящный силуэт. Ясные глаза смотрели на Киру с прежним доверием, добротой и сердечностью. Они принимали её как есть и ни в чём не упрекали, просто радовались, что она жива и вернулась. Если какая-то тварь обидит девочку... Челюсти стиснулись, взгляд подёрнулся беспощадным льдом, но ради сестрёнки Лютова прогнала суровое выражение и приподняла уголки губ, только в глазах задержались стальные отблески. Там, в «мёртвом доме», она часто думала о Нине, и тревога грызла сердце. В его стенах Кире открылось, насколько хрупка жизнь и как легко она может пойти под откос, стереться в пыль между жерновами жестокости. Как защитить, как уберечь этот чистый солнечный зайчик? Она — лакомый кусочек для многих. Но ведь не станешь же при ней вечным сторожевым псом, не запрёшь в башне.
