Искусство / Искусство / Театральная площадь
Герман – Юсиф Эйвазов. Томский – Геворг Акобян
Фото: Дамир Юсупов / Большой театр
Теги: искусство , театр
В Большом театре России вновь попытались разгадать тайну трёх карт
Лучшая опера лучшего композитора России на первой сцене страны жила долгих шесть десятилетий в канонической версии Леонида Баратова – Бориса Покровского. Под стать этой величественной постановке было и её музыкальное наполнение: лучшие голоса страны разных поколений и лучшие маэстро наполняли габтовскую «Пиковую даму» огнедышащей энергетикой, сотворив спектакль-легенду, о котором будут вспоминать ещё очень долго.
Но ветер постсоветских перемен вымел из репертуара и эту жемчужину (наряду со многими другими), и с тех пор театр предпринимает уже третью попытку обзавестись новой «Пиковой», ибо знаковое название в афише ему очень нужно. И третий раз выстрел оказывается практически холостым: по всему очевидно, что новый вариант от Римаса Туминаса не задержится надолго на первой русской оперной сцене, как не зацепились на нём умеренная версия Валерия Фокина (2007) и одиозная – Льва Додина (2015).
Причина: спектакль лишён всякой индивидуальности, в нём нет ничего, что выдавало бы ваше пребывание в русском театре, тем более в главном. Самое ёмкое ему определение – добротный евростандарт: подобных одинаково безликих, якобы претендующих на стильность продукций «от Атлантики до Урала», нынче просто пруд пруди. Более всего евростандарт проявляется визуально (сценограф Адомас Яцовскис): пустая тёмная сцена, одна на весь вечер невнятная унылая декорация (часть светлой колоннады в чёрных строительных лесах призвана, как декларируют постановщики, дать некий обобщённый вид Петербурга), однообразные чёрно-серые костюмы (от Марии Даниловой) что на солистах, что на хоре-мимансе. Режиссёрская инициатива весьма скованна и проявляется в невнятной работе с большими людскими массами (хор либо беспомощно статичен, либо претенциозно комедиен) и в предложении фактически варианта концертного исполнения для солистов, выходящих на авансцену и докладывающих свои партии.
Придя два года назад в оперный театр впервые, Туминас, откровенно признаваясь в своём страхе перед ним, неожиданно сделал очень внятную и логичную «Катерину Измайлову». Теперь же, имея опыт (помимо Большого он успел поработать и в Театре Станиславского и Немировича-Данченко), он предлагает на удивление неигровой, лишённый внутренней динамики спектакль, в котором многое отдано на откуп актёрским талантам певцов. Беспомощность перед жанром или подчёркнутый пиетет к нему? – ответ на этот вопрос каждый даст самостоятельно, в зависимости от своей эстетической позиции. По нынешним временам режиссёрского волюнтаризма такая безликая работа – без явной дури, но и без откровения – могла бы восприниматься как благо. Если бы была наполнена первоклассным музицированием.
