Но мы провели там ночь, превратив пагоду в маленькую крепость, а потом еще семь или восемь дней использовали это место как базу. По большей части время выдалось довольно мирное. Каждое утро монахи приносили нам ведра с водой. Они улыбались, когда мы раздевались, чтобы помыться; они смеялись, пока мы намыливались и плескали водой друг в друга.
На второй день монах постарше принес для лейтенанта Джимми Кросса плетеное кресло и, поставив его возле алтаря, поклонился и жестами пригласил сесть. Монах, похоже, гордился креслом и гордился тем, что в нем будет сидеть такой человек, как лейтенант Джимми Кросс. В другой раз монах помладше подарил нам четыре спелых арбуза из своего садика. Он стоял и смотрел, пока от арбузов не остались одни корки, затем улыбнулся и произвел странное движение, будто мыл руки.
Хотя они были добры ко всем нам, больше всего им, судя по всему, приглянулся Генри Доббинс.
— Воин Господа, — говорили они, — справедливый воин Господа.
Сидя тихонько на корточках в прохладной пагоде, они помогали Доббинсу разбирать и чистить его пулемет, осторожно смазывая узлы маслом. Троица словно бы пришла к взаимопониманию. Дело было не в словах, а в синхронной безмятежности движений.
— Знаешь, — сказал однажды утром Доббинс Кайове, — после войны я, возможно, примкну к этим ребятам.
— Как это примкнешь? — удивился Кайова.
— Стану носить такие вот одежки. Принесу обет.
Кайова задумался.
— Это что-то новенькое. Я и не знал, что ты такой религиозный.
— Да не религиозный я, — возразил Доббинс. Рядом с ним двое монахов трудились над М-60. Он смотрел, как они раз за разом прогоняют через дуло пропитанную маслом тряпку. — То есть я не люблю ходить в церкви. Давно, будучи маленьким, я сидел в церкви по воскресеньям и считал кирпичи в стене. Церковь была не для меня. А потом в старших классах я начал думать о том, что мне бы хотелось стать священником. Дармовой дом, дармовая машина. Пожрать приглашают. Не жизнь, а сказка.
— Ты серьезно? — спросил Кайова.
Доббинс пожал плечами.
— При чем тут серьезно? Я ребенком был. Суть в том, что я верю в Бога, но религия никогда меня не интересовала. Я про то, чтобы просто быть добрым к людям, вот и все. Порядочным.
— Ну да, — кивнул Кайова.
— Навещать больных и все такое. И я бы справился. Не с тем, для чего мозги нужны, не с проповедями и прочим, но с людьми у меня бы получилось.
Генри Доббинс немного помолчал. Он улыбнулся монаху постарше, который теперь чистил казенную часть пулемета.
