Но что касается этой истории, то Крыс отчаянно отстаивал ее правдивость. Он утверждал, что сам был свидетелем тех событий, и помнится, ужасно расстроился, когда однажды утром Митчелл Сандерс усомнился в ней.
— Такого просто не могло бы случиться, — сказал Сандерс. — Никто не потащил бы свою крошку во Вьетнам. Это же чушь собачья! Я про то, что нельзя сюда импортировать своих женщин.
Крыс покачал головой.
— Я это видел, дружище. Я был там. Парень так и сделал.
— Привез свою девушку?
— Именно. Это факт. — Тут голос у Крыса сорвался и дал петуха. Помолчав, он посмотрел на свои руки. — Слушайте, как все было. Он послал ей деньги. Помог купить билет. Симпатичная блондиночка, совсем еще девчонка, только-только школу закончила. И вот такая заявляется к нам с чемоданом и большой косметической сумочкой. Приезжает прямиком в джунгли. Богом клянусь, на ней были кюлоты[22]. Белые кюлоты и розовый свитер в обтяжку. Она взяла и приехала.
Помнится, Митчелл Сандерс скрестил на груди руки. С секунду он смотрел на меня, не ухмылялся даже и слова не сказал, но в глазах у него плясали веселые чертики.
Крыс это тоже заметил.
— Зуб даю, — пробормотал он. — Кюлоты.
* * *
Только-только оказавшись во Вьетнаме, еще до того, как попасть в роту «Альфа», Крыс был откомандирован в небольшую медсанчасть, расположенную в горах к востоку от Чу-Лая, у деревни Тра Бонг, где он с еще восемью санитарами работал в госпитале, служившем перевалочным пунктом для оказания первой неотложной помощи. Раненых привозили вертолетами, дожидались, когда их состояние стабилизируется, а затем отправляли дальше в больницы Чу-Лая или Дананга. Кровавая работенка, рассказывал Крыс, но не сложная. По большей части ампутации — стопы и ноги. Местность там была сильно заминирована, кишела «прыгающими Бетти» и самодельными минами-ловушками. Но для санитара это было идеальное назначение, и Крыс считал, что ему повезло. Холодного пива — хоть залейся, горячая жратва три раза в день, крыша над головой. Ничего никуда не приходится тащить. И никаких офицеров. Можно отрастить волосы, говорил он, и не надо чистить ботинки, отдавать честь или терпеть обычную тыловую хрень. Самым старшим по званию был фельдшер Эдди Даймонд, искавший утешения в травке и «Дарвоне»[23], и, если не считать редких полевых инспекций, такой штуки, как военная дисциплина, вообще не существовало.
Со слов Крыса выходило, что лагерь располагался на холме с плоской вершиной. В одном ее конце имелась небольшая утоптанная площадка для вертолетов, на другом стояли полукругом столовая и санитарные бараки, которые окнами выходили на реку под названием Сонг Тра Бонг. Лагерь был обнесен колючей проволокой. На равном расстоянии размещались укрепленные огневые позиции. Безопасность обеспечивали смешанные отряды Региональных и Народных сил Южного Вьетнама, а также бойцы из Армии Южного Вьетнама. И это означало: никакой безопасности. Ребята из Армии Южного Вьетнама были бесполезны. А от остальных можно было ждать всего чего угодно. Но даже будь там регулярные воинские подразделения, лагерь явно невозможно было бы защитить. К северу и к западу начинались терявшиеся в почти непроходимых джунглях предгорья, прорезанные провалами и оврагами, быстрыми реками с водопадами и узкими туманными долинами, поросшими бамбуком и слоновьей травой. В начале шестидесятых лагерь создавался как форпост спецназа, и когда почти десять лет спустя туда попал Крыс Кайли, отряд из шести зеленых беретов все еще использовал лагерь как базу для своих операций. «Зеленые» — не самые общительные твари. Крыс так и сказал: «твари» и добавил: «не самые общительные». У них был отдельный барак у самого периметра, укрепленный мешками с песком и металлическим заграждением, и свои контакты с медсанчастью они свели до минимума. Скрытные и подозрительные, одиночки по натуре, шестеро «зеленых» иногда исчезали на несколько дней или даже недель, потом поздно ночью появлялись как по волшебству: двигаясь словно тени в лунном свете, выходили по одному из густых джунглей на западе. Санитары пошучивали на их счет, но вопросов никто не задавал.
