— Мой дорогой друг, — сказал я, — это известный всему городу аттракцион. Парень хочет позабавить вас своим номером.
Кроме дурачка, на улице не было ни одного араба.
— Скажите ему, чтобы он убирался, — сказал Теренс. — Allez-vouz-en![8] — приказал он дурачку, который вместо ответа еще ближе подошел к нам. Из угла его рта потекла струйка слюны.
— Он не уйдет, пока не покажет свой номер. Разве вы не слышали о нем? Это местная знаменитость. Знаете, что у него в кармане? Живая мышь. Он хочет проглотить ее для вас. Этот парень глотает мышей за скромное вознаграждение в двадцать франков. Иногда, прежде чем проглотить мышь, он позволяет ей несколько раз высунуть голову изо рта.
— Господи! Какая мерзость! Меня уже тошнит.
Торговец охотничьими принадлежностями заметил дурачка и поманил его легким кивком головы.
— Поди сюда!
Дурачок, торопливо шаркая ногами, подошел к столу. При всем своем слабоумии он не был лишен профессиональной гордости.
— Покажи-ка мне, — приказал француз.
Дурачок протянул нам кулак, поджал губы
и ласково пискнул по-птичьи. В то же мгновение в его руке между большим и согнутым указательным пальцами появилась маленькая острая мордочка.
Торговец кивнул.
— Мышь, — пояснил он своему приятелю. — Эти идиоты глотают мышей за двадцать франков. В Либревиле тоже есть такой.
— Отвратительные типы, — бесстрастно произнес человек с худощавым лицом, словно повторяя общепризнанную истину. Таким же самым тоном он мог сказать, что эти люди принадлежат к семитской расе или что они обрезанные. — Ты — гадина. Слышишь? — добавил он, обращаясь к дурачку.
Дурачок, не обращая внимания, указал свободной рукой на свой рот. Меня тоже начинало тошнить. Я бы охотно отдал ему деньги, только бы избавиться от него, но знал, что он тут же проглотит мышь. Дурачку нравилось развлекать мир. Он любил своих собратьев-людей и в меру своих сил старался сделать их счастливыми, а кроме того, еще и гордился своим талантом.
— Ради бога, не обращайте на него внимания, — взмолился Теренс.
Торговец охотничьими принадлежностями доверительно обратился ко мне:
— Арабы увлекаются такими штуками. У нас в Либревиле тоже есть подобный тип. Ничего не поделаешь, мы вынуждены жить с ними. Жаль только, что иностранцам, вроде вас, приходится наблюдать такие вещи. Это создает о нас плохое впечатление.
Кто-то, занимавший столик до нас, заказывал к вину устриц и оставил несколько штук нетронутыми. Из раковин выступало черное, сморщенное мясо. Дурачок протянул было к ним свою пухлую, как у младенца, ладонь, но худощавый все с тем же бесстрастным выражением ударил его по руке. Дурачок отступил на шаг, все еще улыбаясь, но явно изумленный.
