Я подавил в себе любопытство, толкавшее меня выяснить причину возникшего на улице шума. Кобтан с невозмутимым видом взял поднос. выбрался из-за стола и подошел к занавеске. В ответ на его легкое покашливание оттуда высунулась рука и взяла поднос.
— Здесь собираются люди из той части города, которую не успели вовремя закрыть для движения, — заметил он. — Они проведут тут несколько часов, быть может, переночуют, а потом разойдутся по домам. Не думаю, что существует какая-то опасность, однако власти правы, предпринимая необходимые меры. Вы знали убитого и его семью?
— Да, и довольно хорошо.
— Я тоже знал Жозефа и не скажу, что он был плохим человеком. К женщинам у него в доме относились хорошо. Но есть во всем этом деле одно, что мне не нравится и вызывает опасения. Говорят, полковник Латур не вернется к празднику, взорван будто бы какой-то мост. Кто его взорвал?
— Полагаю, что люди ФНО.
— Не думаю. Вряд ли ФНО мог дать подобное указание в тот момент, когда мусульманскому населению города угрожает опасность и присутствие полковника в Эль-Милии необходимо.
— Довольно логично.
Я было приступил к арабской церемонии прощания, но Кобтан остановил меня.
— Не уходите, пожалуйста, — попросил он. — У меня есть для вас сюрприз. Вы можете подождать несколько минут? Всего несколько минут.
Волшебник за занавеской подал нам свежий кофе, и, пока мы сидели, попивая его, Кобтан то и дело посматривал на дешевенькие часы в измятом металлическом футляре. Прошло совсем немного времени, и послышался их тоненький бой.
Наступила короткая, напряженная пауза. Лицо Кобтана вытянулось от нетерпеливого ожидания. И вот воздух наполнился странным, мощным звуком, словно слетевшим с неба. Это был какой-то нечеловеческий, потусторонний, трепещущий, исступленный вопль. Заунывный и пронзительный, то затихая, то усиливаясь, он заставлял дребезжать безделушки на полках шкафов и мучительно резал слух.
Муэдзин… Полуденный призыв к молитве…
Но раньше я никогда не слыхал муэдзинов в Эль-Милии, а этот зов был в сто, нет — в тысячу раз мощнее призыва на молитву, который когда-либо слетал с уст профессионального глашатая. Вздымаясь и падая и снова вздымаясь, мощный голос висел в воздухе, и шум на улице постепенно затих.
— Подарок вашей компании, мистер Лейверс, — сказал Кобтан, блестя глазами. — Неоценимый подарок нашему народу по случаю праздника.
— Мощный громкоговоритель! — воскликнул я, сообразив наконец, в чем дело.
