Кобтан пробормотал по-арабски несколько слов, выражающих благоговейную радость, потом снова перешел на французский:
— Я очень вам признателен, мистер Лейверс. Мне так приятно, что вы не забыли обо мне.
Кобтак? коллекционировал почтовые марки с промышленными видами, что объяснялось его неуемной жаждой знаний. Он хотел знать все и на наших встречах засыпал меня самыми неожиданными вопросами. «Мистер Лейверс, какую крейсерскую скорость развивает русский самолет Ту-104?», «Мистер Лейверс, сколько времени способна оставаться под водой американская подводная лодка с атомным двигателем?» Вот и сейчас он протянул мне какую-то марку и спросил:
— Мистер Лейверс, вы не могли бы рассказать что-нибудь об этой марке? Если не ошибаюсь, вы ничего о ней не говорили.
— По-моему, это общий вид города Абадана.
— Кобтан осторожно уложил марки обратно в конверт.
— Бесконечно рад стать обладателем такой исключительно интересной коллекции, — сказал он и положил руку мне на рукав. — Если вы располагаете свободным временем, не окажете ли вы мне честь пройти ко мне и выпить чашку кофе? Буду весьма польщен, если вы сможете уделить мне несколько минут.
Я ждал этого приглашения, мне и самому хотелось поговорить с Кобтаном наедине.
Мой арабский приятель жил в одной из ячеек человеческого улья, находившегося метрах в ста от главной улицы. Вместе с Кобтаном я поднялся по неосвещенной, зловонной лестнице и оказался в тесной каморке, заставленной старомодной, с кистями и бомбошками мебелью. Не без труда удалось мне втиснуться между шифоньером и свернутой постелью; Кобтан пристроился напротив, между буфетом и небольшим столиком. Он снял феску — она напоминала перевернутый вверх дном цветочный горшок — и положил ее на стол. Из-за занавески, прикрывавшей нишу, где обычно укрывалась от гостей жена Кобтана, доносилось тихое позвякивание посуды, и я понял, что нам собираются подать кофе.
Кобтан извлек марки, разложил их перед собой и с довольным видом покачал головой.
— Очень интересная серия, — заметил он. — Тут изображен весь процесс нефтедобычи.
Такие марки углубляют наше познание мира. Познание же, как учит коран, — величайшее сокровище. Сеющий знания раздает милостыню. — Кобтан указал на марку с ректификационной колонной. — Скажите, мистер Лейверс, у нас когда-нибудь построят такую же чудесную установку?
— Возможно. Во всяком случае, надеюсь.
Кобтан наблюдал за мной, удивленно вскинув брови над своими детскими глазами. У него было лицо херувима, с годами, правда, немного располневшее; отсутствие передних зубов, которые он недавно удалил, еще более подчеркивало в его облике что-то детское.
