Мечта исполнилась. Тигра он встретил, а теперь даже надеялся открыть тайны его жизни. И то, что с ним на этот раз был Федор Козин, придавало Капланову уверенность в успехе дела.
Федор шел на лыжах впереди. У него на ногах были новые улы из сохатины, для прочности прокопченные дымом и прошитые жилами зверя. В улы, как и все таежники, он укладывал сухую волокнистую осоку — «ульную траву». Промысловики говорили: «В уссурийской тайге есть три сокровища: женьшень, золото и ульная трава».
Плотный слой осоки вокруг портянки хорошо согревал ногу. В такой остроносой обуви с ульной травой обычно ходил зимой и Капланов. Летом улы заменялись олочами.
С Федором интересно было идти в тайгу. Он обращал внимание на каждый след. И хотя Капланов и сам был хорошим следопытом, он с удовольствием прислушивался к объяснениям Козина, убеждаясь, что Федор знает здесь все лучше его, и радуясь, что многому у него научится.
При подъеме к перевалу на южном склоне им попался гигантский тополь. Капланов увидел большое дупло и предположил, что в нем зазимовал гималайский[5] медведь. Козин не согласился:
— Нет, белогрудец здесь не ляжет. Солнце рано весной дивно припечет, спозаранок его разбудит. Он больше на сиверах или ином косогоре на зиму дупло ищет. Чтобы солнышка не было.
Они перешли на восточный склон, и там Федор показал на замшелый ствол старого кедра с едва заметными царапинами от медвежьих когтей.
— Видели, следы по себе оставил? Этой осенью лез сюда, смола-то еще прозрачная. А вон повыше и дупло. Спит, язви его, и в ус не дует.
На высоте десяти метров в стволе кедра темнело широкое отверстие.
— Этот белогрудец жирный будет, — поглядев вверх, заметил Козин, — холодное дупло себе выбрал.
И, видя недоуменный взгляд своего спутника, объяснил:
— Если белогрудец тощий, он беспременно теплое узкое дупло себе выглядит. Да чтобы и поглубже было.
Подумав, он добавил:
— Сейчас у него мясо баское — первый сорт. С твердым белым жирком. Всю осень на орехе жировал. А ланысь[6] медведи на черемухе-трескуне[7] паслись. Должно, мясо горькое было.
Козин, как и все лесники заповедника, вел дневник наблюдений. Он носил его с собой в полевой сумке.
Перелистывая дневник вечером при свете костра, Капланов с интересом читал:
…«Утром затопил печь на кордоне, было дюже тихо, дым стал падать на ключ, и там загавкала зюбра. Захватила воздуха с дымом и долго гавкала. Вечером пришел с обхода, затопил, опять закричала зюбра».
