Горные озера, похожие на голубые чаши, лежали среди застывших потоков базальта, некогда извергнутых вулканами.
Из семи озер одно было крупнее других, оно называлось Большим Царским озером. В период дождей озера вдруг усыхали так, что на дне их можно было даже косить траву и по грязи бродили звери. А во время засухи Большое Царское озеро неожиданно порой разливалось метров на триста в окружности. Здесь не удавалось уловить какую-то закономерность. У озер, вероятно, имелся подземный сток. Тут были свои загадки, которые еще ждали исследователей.
У Шаньдуйского ключа, километрах в двух от Большого Царского озера, среди кедрачей Капланов с помощью лесников заповедника построил себе избушку и приступил к наблюдениям над лосями.
Уссурийский лось в малопроходимых таежных дебрях мог быть хорошим транспортным животным. Однако, несмотря на то, что этот сохатый по происхождению близко стоял к своему крупному американскому собрату и гигантскому колымскому лосю, он в Сихотэ-Алиньской тайге под влиянием каких-то неблагоприятных причин измельчал. Надо было выяснить, что угнетало уссурийского лося, а для этого прежде всего изучить его зимние и летние пастбища.
Лось в поисках лучших условий широко кочевал по территории заповедника. Эти передвижения были регулярными. Летом он большей частью уходил на восточные склоны, спускаясь до самого побережья, а в конце сентября откочевывал за перевал, в верховья рек Нанцы, Бейцы и Арму. Там до середины февраля он обычно держался на гарях, которые зарастали осинником и березняком.
В полукилометре от избушки, в распадке, заросшем ельником, среди светло-серой глины пробивались мелкие источники с солоноватой водой. Сюда звери приходили пить воду и лизать глину.
Чтобы удобнее было вести за ними наблюдения, Капланов в двадцати метрах от солонца устроил себе лабаз — небольшой высокий помост между стволами деревьев.
На лабаз с биноклем, фотоаппаратом и дневником он забирался обычно с вечера. В сумерках на солонце появлялись звери.
Было начало сентября. Уже трубили изюбры. У лосей шел гон — в тайге слышались их протяжные стоны.
Утром на солонцы часто ложился туман, который рассеивался лишь часам к десяти утра.
Сидеть на лабазе всю ночь без движения было трудно. Да и ночи становились все холоднее. Но Капланов долгими часами не покидал своего поста.
Порой лоси проходили под самым лабазом. Если утром тумана не было, ему удавалось сфотографировать зверей. Порою он видел на солонце изюбров и лосей вместе, когда они лизали глину, в десятке метров друг от друга.
