Капланов быстро осваивался с новой обстановкой. Суровые условия заболоченной тайги его не пугали. Наоборот, глухой, неизведанный край привлекал. Здесь было много зверей, птиц, рыбы, ягод, орехов, грибов… Разве не стоило его исследовать, чтобы поставить на службу человеку эти пока малодоступные природные богатства?
На реке Демьянке за три года до приезда сюда Капланова биостанцией было выпущено для акклиматизации около сотни ондатр. Называют их еще мускусными крысами, происходят они из Северной Америки. В нашей стране тогда только начинались опыты по заселению таежных рек и озер ондатрой. Она должна была приобрести на Севере серьезное промысловое значение. Размножается ондатра очень быстро, а шкурка ее ценится выше, чем беличья. На огромных пространствах Васюганья она могла бы давать много пушнины.
Однако с ондатрой здесь произошла неудача. Охотовед, который вел за ней наблюдения, через год после выпуска определил число ондатр в тысячу двести штук, а еще через год — в десять тысяч.
В охотничьих журналах появились его статьи, где он широко рекламировал опыты. Было решено организовать здесь ондатрово-охотничий совхоз.
Но ондатры почему-то оказалось мало, и совхоз вскоре закрыли. Охотоведа уволили, а только что прибывшему сюда Капланову поручили разобраться, в чем тут дело.
На администрацию биологической станции новый работник произвел неважное впечатление. Он был слишком молод, неопытен, не имел высшего образования, к тому же казался неловким и замкнутым. Предшественник его выглядел куда более солидно, пытался даже готовить кандидатскую диссертацию.
Капланову предложили в первую очередь заняться отловом ондатры для расселения ее в другие районы Сибири.
Наблюдения за ондатрой Капланову приходилось вести на зорях, в сумерки, а чаще — в светлые ночи. У берегов реки в это время слышалось какое-то бульканье, драчливый писк, шелест осоки, иногда шумный всплеск — это зверек ударял хвостом по воде. Он видел, как мимо проплывала ондатра со стебельком срезанной осоки в зубах.
Только с рассветом на реке и болоте все стихало, унимались деятельные зверьки. Они прятались в своих норах, выкопанных у самой кромки воды, и в хатках, которые стояли среди болота, словно побуревшие копешки старого сена.
Во время ночных наблюдений Капланова заедали комары. Гудение их было столь сильно, что, казалось, оно заглушает все остальные звуки. От гнуса вообще не было спасения. Днем лицо и руки безжалостно разъедала мошка.
