Но как только буровики начинали заигрывать, она становилась холодной и строгой, как безмолвная языческая богиня. Наконец оставили ее в покое. Лишь новички глазели на недоступную, заманчивую в своей восемнадцатилетней свежести девушку и пытались завоевать ее расположение, но натыкались на ледяную отчужденность и отходили. Еще она постоянно ловила на себе откровенно вожделенный взгляд лохматого плюгавенького помбура Митрохи, вечно угрюмого и озлобленного. Кроме отвращения, он ничего не внушал, не было даже страха.
В эту ночь, возвращаясь с вышки, она видела свет только в одном балке. Если бы замедлила шаг, то сквозь шум дождя уловила бы свое имя. Но она спешила.
Дождь проникает во все закоулки, Он плохо видит в ночи, но хорошо слышит. И водяным языком пересказывает все, что услышит. Девушка уснула, не услышала, что говорил дождь. А он, не зная, что она спит, продолжал рассказывать о том, что делается на буровой в эту темную ночь.
В соседнем балке не спала вахта, что вот уже третьи сутки из-за дождя не может выбраться в поселок на отдых. Заросший угрюмый помбур Митроха, злобно сверкая кровавыми белками, тихонько рычал:
— Все прошел — но такой пакости не видел: помочиться не выйдешь.
— Льет классно! — поддакнул молодой буррабочий.
— Разве это жизнь?!
— Не жизнь…
— Проклятый дождь! — ворчал Митроха.
— А на базе водка да бабы ждут, — поддразнил верховой.
— Канать надо отсюдова, пока не скисли совсем!
— Кто же тебя загонял сюда, Митроха? — усмехнулся дизелист.
— Кто загонял?
— Сам себя и загнал за жирным куском — на кого ж рычать!
— Не твоего умишка дело — кто загонял! — огрызнулся Митроха.
— Не расстраивайся, Митроха, — водка от тебя не уйдет, — сказал верховой.
— И Маруська твоя не уйдет! — добавил буррабочий.
— Не расстраивайся, Митроха, — поддел въедливый дизелист. — Твоя Маруська сейчас с каким-нибудь помбуром спит! Ты там пока не нужен!
— Не тр-рожь!.. — зарычал Митроха.
— Что ты, Митроха, пошутил твой кореш! — миролюбиво сказал помощник дизелиста.
— Растравите мужика — так, пожалуй, пешком на базу рванет, — заметил верховой.
Тут все замолкли. Возможно, задумались о предстоящем отдыхе. После паузы бурильщик перевел разговор на другое. Ни к кому не обращаясь, сказал:
— Уголок дикий, что и говорить. Эдак лет через двадцать таких мест не будет — всем завладеет человек.
— Завладеешь! — скривился Митроха. — Тогда не останется ни одного грамма нефти, ни одного дерева, медведю не хрен будет делать. Я видывал уже такое.
