Вечером на озере снова затрубили лебеди. Звук теперь был далеким и неясным. Его приглушал поднимающийся сырой туман.
Марина слушала молча. Задумчивые серые глаза ее остановились на мутном окошечке заимка. Потом, будто очнувшись от глубокого сна, сказала жестко и решительно:
— Видеть хочу… лебедей!
Дима подавился дымом сигареты и закашлялся.
«Про фантазию начнет или зоопарк, — подумала девушка. — Или просто пожалеет, что взял с собой».
Но дед Архип опередил внука.
— Верно, доченька — была в тайге и не видела самое необыкновенное! — веско заметил он. — Утром ранехонько я вас подниму, посмотрите. Озеро недалеко тут. Кормятся они там, отдыхают перед дальней дорогой.
— А через топь на болоте как она перейдет? — поинтересовался Дима.
— Так же, как и ты! — отрезал дед.
Сердито попыхтел трубкой и добавил:
— Совсем тебя, видно, город попортил, ох-хот-ник!
Поутру, когда птицы еще не осмеливались разбудить тайгу, дед поднял внука и Марину.
— Лебеди кормятся на Северном заливе, где водоросли у самого берега, — наставлял он. — Обойдете озеро, выйдете прямо на них. По утрам они бывают у самого бережка. Через озеро-то ничего не увидит наша деточка, кроме белых шариков. И то не разберешь — то ли лебедь, то ли лена.
Утро прозрачное, росистое и холодное.
Шли сначала по сосновому бору, потом вышли на болото. Через топь перебрались по кочкам и скользким настилам со слегами на руках.
Между деревьями в лучах восходящего солнца засеребрилась гладь озера.
— Теперь поползем! — сказал Дима.
— Зачем?
— Чтобы не увидели.
— А-а…
— Чтоб поближе подобраться…
Но Марину сейчас волновало другое. Она одними губами прошептала:
— Тиш-ше…
— Да они плохо слышат.
— Совсем не услышат?
— Зато они хорошо видят.
— Да?
— Да, главное, чтоб не увидели.
— А я ползать не умею… по болоту.
— Упрись на локти.
— Попробую…
— Ну, пошли.
Между серых болотных кочек доползли до последних кустиков. Дальше метров тридцать до воды — чистый берег с реденькими пучками осоки.
Марина, затаив дыхание, выглянула из-за куста: стая висела над водой со сложенными крыльями. Не плавала, а висела. До того они изящны, легки и чисты. Ничего белее в жизни она не видела. Озеро вдруг стало светлым-светлым, а берега раздвинулись до бескрайности.
Лебеди заслонили собой весь мир.
И пред этой светлой бескрайностью защемило сердце. Защемило сладко и тревожно, словно оно оторвалось и парило где-то в груди — вот-вот выскочит. И тогда ты станешь таким же светлым и чистым и поднимешься в бескрайнюю высь — в царство света и солнца. И там постигнешь что-то такое, такое… непостижимое. Может быть, остановишь мгновение. Остановишь время, остановишь плавное течение времени…
