— Ну, чего стоишь, будто столб? — поторопила мать.
Тишка, пересиливая себя, сделал два глотка и невольно задержал дыхание: к горлу подступал неприятный комок.
— Я, мам, потом допью.
— Во-от, — укорила мать, — всё не по вам… Уж и сами не знаете, чего и просить… Голодом бы с недельку вас поморить, так небось не стали бы разбираться, что вкусно, а что невкусно. Что подадут, то и ели бы.
— Мама, да я всё выпью, — остановил мать Тишка. — Ты только Мурке налей. Она ведь голодная ходит: её котята доят.
Славику надоело возиться под шестком, он уж и то на волосы обобрал всю паутину, она с него так катышками и свешивалась.
— Нет, никого не видать, один запах… Всё-таки мёртвые, наверно.
— Ты сам мёртвый! — обиделся за котят Тишка.
— Ну, а почему тогда ни разу не пискнули?
— У тебя пискни, — нашёлся Тишка. — Они уж знают, с кем дело имеют. Потому и молчат.
— Да ла-а-дно тебе, — протянул Славик. — Тоже мне, кошачий защитник нашёлся. — И он вылез из-под шестка.
Варвара Егоровна собирала на стол: прижимая к груди, резала на тарелку хлеб, разбавляла молоком творог, доставала яйца, выдвигала на середину соль.
— Ти-ишк! — начала она осторожно, когда уселись ужинать. — А чего всё же с кошками-то будем мы делать? Две есть, да три вырастут. Как у Маринки, ферму, что ли, нам открывать?
Славик обрадованно захохотал:
— Во-во!.. Три вырастут, да девятерых родят.
Тишка понял, куда они клонят, и у него кусок не полез в рот.
— Тебе бы, С лавочка, только топить… — захныкал он. — Ты и Мурку угробить рад…
Варвара Егоровна пригладила Тишкины волосы.
— Да не реви, дурачок, раньше времени… Я ведь ничего такого и не говорю… Зачем топить? Пусть живут. Только я задумываюсь, чего с ними делать потом.
— Отдадим кому-нибудь, — подсказал Тишка.
— А кому? — покачала головой мать. — В каждом доме по одной да по две кошки живут.
— Мама, — возразил ей Тишка, — белый свет ведь не на одном Полежаеве клином сошёлся. Я в другие деревни схожу, там поспрашиваю.
Варвара Егоровна снова погладила сына по голове и, будто бы рассуждая с собой, продолжала:
— Мурку, хоть и старая она, выбрасывать жалко, привыкла я к ней. Пусть уж до смерти у нас доживёт. Васька ловучий очень, не шварничает: ну-ка, на столе хоть чего оставляй — не заденет. И на улицу захочет, так голос подаст, не забьётся в угол…
Тишка чувствовал, что она подбирается всё же к его котятам.
— Мама, а ты ведь про этих-то ничего не знаешь… Может, они ловучее Васьки вырастут.
— Может, и ловучее, — вздохнула она. — А вот подожди, папка вернётся с курсов, как он посмотрит на наше пополнение?
