В общем, когда начался обед, они закурили, а Патронов сказал, удивленно глядя на меня:
— А ты, Анка, вполне… То есть извини, что я поначалу сомневался в тебе.
— Порядочек, Анка! — весело и тоже будто облегченно засмеялся Шамогонов.
— Молодец, девка! — и Белов осторожно поправил мне воротничок комбинезона.
А Леша ничего не сказал… Только когда я сняла платок и волосы рассыпались у меня по плечам, он удивленно вытаращил на них глаза, будто впервые в жизни видел такое чудо. Я покраснела, но все-таки спросила:
— Покороче, может, мне их обрезать?
— Что ты! — он откровенно испугался.
А они трое засмеялись. Потом — и я вместе с ними, а Леша только улыбнулся смущенно.
Обедали мы в столовой самообслуживания, всей бригадой сидели за одним столом. И я подвигала им хлеб или соль, перец… Потом собрала грязные тарелки.
— Ишь ты! — Патронов удивленно разглядывал меня.
А Белов просто сказал:
— Вот и хозяюшка у нас появилась.
А Шамогонов с Антоновым молчали.
— Ну, двинулись, — сказал Белов, глянув на часы, и встал из-за стола.
Опять вслед за ним мы вышли из столовой. Обеденный перерыв еще не кончился, на заводе было тихо, только так же громоздились вокруг высоченные корпуса судов, краны стояли неподвижно да солнце светило ярко и вода была блестящей. Они курили, а я молча шла рядом, все потихоньку радуясь обретенному чувству уверенной надежности.
И домой в тот день, помню, приехала хоть и усталой, но по-новому ровно-спокойной. Когда мы сели втроем ужинать, отец все улыбался, поглядывая ласково на меня, а я вдруг сказала ему:
— Нашла я свое место в жизни!
И отец, чего я вообще не помню за ним, протянул через стол свою большую руку, ласково положил ее на мою, сказал:
— Я очень рад, Анка! Да уж с год, наверно, я был уверен, что эта работа по тебе. — И чуть пожал мою руку.
А мама обняла меня, расцеловала, даже прослезилась:
— Молодец наш слесаренок!
Когда я поела, то вдруг почувствовала, как же сильно устала за день, прямо-таки глаза у меня слипаются. Пошла, легла спать и заснула мгновенно, только почувствовав щекой подушку.
Больше месяца, почти до середины октября, проработала я так хорошо. То есть постоянно (даже на улице или дома) чувствовала: моя жизнь приобрела наконец-то истинный смысл!
Стыдно, но только в восемнадцать лет я поняла по-настоящему, какими же прекрасными людьми были мои отец с мамой: умными, терпеливыми и добрыми!.. И вот так понять их мне, возможно, помогло и то, что каждый день я работала вместе с Беловым, со всей нашей бригадой. А ведь мой отец в главном был точно таким же, как все они.
