Опомнилась я оттого, что Борька дергал меня за руку и что-то говорил мне… И тотчас тоскливая тягостная горечь заполнила меня: я вспомнила все! Впервые в жизни саму себя я ощущала так отстраненно, как чужую. Встала, спустилась вниз к ручью и разделась догола; хоть и без мыла, но мылась долго и тщательно от макушки до пяток. После надела платье прямо на мокрое тело и снова поднялась к Борьке. Он по-прежнему лежал на траве, закинув руки за голову, и курил, улыбаясь удовлетворенно и противно… От всего случившегося я, конечно, разом и окончательно протрезвела и долго, помню, стояла над все так же улыбавшимся Борькой: прошло всего полчаса, но теперь для меня было уже просто непостижимо, как это я с ним могла целоваться два года??
— Специально меня подпоил? — голос мой звучал, как всегда, будто я спрашивала, вкусной ли была солянка в закусочной; только голос свой я слышала точно со стороны.
И Борька так же обыденно-просто кивнул, снизу глядя на меня, улыбаясь еще удовлетворенней и шире.
— Целых два года без этого не мог тебя уговорить… — ответил он, как подтвердил: «Вкусная солянка».
— А мое предупреждение помнишь? Целых два их было.
— Чтобы не пил-то? Так это разве выпивка — один графинчик на двоих… Да и не водки — вина, — он выбросил окурок и поднялся ловко, легко. — А чтобы дальше поцелуев не шел, так все девчонки этим парней пугают, — он отряхнул брюки, поправил галстук, одернул пиджак, улыбнулся.
— Ты человек или манекен? — вдруг спросила я.
— Два года со мной целовалась, могла бы и разобраться, кто я. Ну, пошли: мячик покидаем.
Не знаю, как у меня в руке оказался тяжеленный сук, валявшийся под ногами, только я наотмашь ударила им Борьку. Целила я в голову, но Борька успел отстраниться, и попала я ему по плечу, разорвала пиджак впервые надетого летнего костюма. Борька сначала скривился от боли, схватившись рукой за плечо, потом увидел разорванный рукав нового пиджака и медленно повернул ко мне голову. И по его лицу, по глазам я поняла, окончательно убедила Борьку: я готова сейчас на все! Он мигнул, так же по-новому глядя на меня и по-настоящему уже осознавая случившееся, погладил ладонью разорванную ткань и побледнел, попятился, переводя глаза с меня на кривой сук, по-прежнему зажатый у меня в руке.
— Ведь убила бы, если б я голову не успел убрать! И новый костюм разорвала! — Он помолчал, все вглядываясь в меня, и спросил так, будто наперед уже знал мой ответ: — Выходит, я жизнью сейчас рискую? — Он наткнулся спиной на дерево и остановился. — Из-за такого пустяка — и жизнью?
