Visum et Repertum | страница 12

Соответственно нижайше прошу достопочтенные Власти вынести Заключение о Казни сих Злодеев, дабы умиротворить сих Подданных, поскольку Деревня довольно велика; и сверх того ввиду изложенного я также нахожу это необходимым.

Медведжа (внизу слева) и окрестности (ок. 1720).

Рапорт доктора Глазера вызвал некоторый переполох в белградской ставке; было решено направить новую комиссию в Медведжу для изучения вопроса о вампирах. Возглавлял ее полковой врач Иоганн Флюкингер; в комиссию вошли оберстлейтенант Бюттенер и фенрих Линдельфельс, а также военные медики Зигель и Баумгартен. Как замечает А. Мезес, «по сравнению со случаем в Кисильево в данном случае поражает крайняя степень мобилизации. Причина здесь географическая. Медведжа располагалась прямо на границе, и местные гайдуки, без сомнения, занимались <…> патрулированием и обнаружением лиц, незаконно пересекавших границу, которые могли занести во владения чуму. Поэтому с административной точки зрения деревня была гораздо важнее Кисильево: страх перед чумой мобилизовал на границе куда большие силы, чем во внутренних областях Сербии» (Mezes, A. Insecure Boundaries: Medical experts and the returnng dead on the Southern Habsburg borderland. Central European University, 2013. C. 32–33).

Комиссия прибыла в деревню 7 января 1732 г. В отличие от Глазера, чьей задачей было установить наличие или отсутствие эпидемии, Флюкингер и его команда «фокусировались исключительно на самих трупах, то есть на источнике проблемы, вызывавшей недовольство местных жителей, которые угрожали администрации оставить свой пост. <…> В сущности, Фромбальд, Глазер и Флюкингер легитимировали местные обычаи убийства непокойных мертвецов. У этого вопроса имеется два аспекта. Во-первых, местная община могла оказывать существенное давление на должностных лиц, так как пограничные земли крайне нуждались в военных и гражданских поселенцах. С другой стороны, официальные лица практически не могли представить никакие убедительные аргументы против подобных обрядов: высшие власти не обеспечили их таковыми, и до запрета расправ с мертвыми, наложенного Марией Терезией в 1755 г., офицеры на местах не располагали никакими руководящими законами или теориями» (Mezes, там же, с. 34). В целом же, замечает Мезес, в габсбургских владениях, из экономических и управленческих соображений, долгое время допускались расправы с мертвыми, в которых участвовали и священники; за «суеверие» и самоуправство наказывались обычно общины, действовавшие без одобрения местных властей и присутствия священника.