Резкий отток крови от головы.
Внезапное остывание конечностей, приводящее порой даже и к судорогам.
Сухой истерический кашель.
Мучительный страх быть обнаруженным именно в такие минуты полнейшего помутнения рассудка.
Беспомощная попытка бегства от самого себя путем закрывания ладонями лица.
И, как следствие, погружение в рукотворную темноту, что по своей сути ничем не отличается от кромешной темноты крымской ночи, внутри которой можно совершенно обмануться и уснуть с открытыми глазами.
Это есть сон с открытыми глазами, или лагофтальм, именуемый также «заячий глаз».
Тремор век, приводящий к ритмическим вспышкам, нарушению бинокулярного зрения и скачкам изображения.
Витраж из цветных слайдов, которые лучше рассматривать на просвет.
Быстро сменяющие друг друга видения, как рисунки, процарапанные на целлулоиде и оттого почти совсем нечитаемые, но лишь имеющие косвенное отношение к происходящему. Так, кстати, довольно часто бывает при наблюдении разрозненных сновидений, когда лишь некое подспудное знание, вернее сказать, осознание того, что все это совершается лишь в воображении, а не на самом деле, позволяет выстроить более или менее связное повествование.
Итак, поэту помыслилось, что это и есть обитель началозлобного демона, которого много позже именно на фоне Золотых ворот он и нарисовал на полях черновика к первой главе «Евгения Онегина».
Однако тут же Александр Сергеевич закашлялся и попросил подать ему воды.
Смятение отступило.
Впоследствии же Пушкин не раз мысленно собеседовал с этим образом, столь неожиданно явившимся ему августовской ночью 1820 года. Находил это общение по-фаустовски вдохновляющим, но одновременно изнурительным и доводящим до смертельной усталости.
Муки.
Впервые в Коктебель мы приехали в 1974 году и поселились на улице Десантников, в доме бабы Ули, что располагался на задах столовой «Левада».
Каждое утро здесь начиналось с запуска холодильной установки, которую в целях экономии электричества отключали на ночь. Весь дом тут же и просыпался, потому что спать при таком грохоте не представлялось никакой возможности. Впрочем, мой отец утверждал, что это хорошо и даже полезно в своем роде, потому что чем раньше окажешься на море, тем больше вероятность того, что тебе удастся занять место у самой воды.
Тогда мы ходили на общий пляж, где по утрам довольно часто заставали сторожа со спасательной станции по фамилии Карадагов.
Карадагов снимал с себя нейлоновые тренировочные штаны, вытянутые на коленях, завязывал каждую брючину внизу специально для того припасенной бечевкой и приступал к сбору бутылок, складывая их в свои тренировочные штаны. Он неспешно брел по полупустому пляжу, что-то бормотал себе под нос, может быть, даже и пел, раскачивался из стороны в сторону, а еще улыбался медленно выплывавшему из-за гряды Кучук Янышар красному солнцу.
