Вода в виде яблочного вина, которое освящает на праздник Преображения Господня, также именуемый и Яблочным Спасом, настоятель местной Георгиевской церкви протоиерей Александр Берндт.
Земля в виде пластмассового глобуса с заставки программы «Время».
Я хорошо помнил, как этот пластмассовый глобус, обклеенный бумагой, вылетал, вращаясь, откуда-то из глубины выпученного наподобие широкоугольной линзы экрана телевизора, описывал дугу и зависал над головой диктора как нимб.
Святой Акакий.
Святая Варвара.
Святой Вит.
Святой Власий Севастийский.
Святой Георгий Победоносец.
Святой Дионисий Парижский.
Святой Евстафий.
Святая Екатерина Александрийская.
Святой Кириак.
Святая Маргарита Антиохийская.
Святой Пантелеймон.
Святой Христофор.
Святой Эгидий.
Святой Эразм.
Всего — четырнадцать святых помощников.
Святой диктор исполняет пляску святого Вита: пускается вприсядку, кричит что-то неразборчиво, размахивает руками, падает в изнеможении, и его уносят вовремя подоспевшие санитары из сюжета об областной больнице в Дмитровском районе Московской области, которую, согласно местному преданию, в 1899 году посетил Антон Павлович Чехов.
В другом телевизионном сюжете говорится об удивительном событии, имевшем место произойти в одной из евпаторийских грязелечебниц. После очередного сеанса пелотерапии парализованная девочка самостоятельно встала с носилок и ушла домой на собственных ногах.
— Расскажите, пожалуйста, а как это произошло? — спрашивает корреспондент, обращаясь к одной из медсестер.
— Даже сама не знаю, — отвечает высокая, с лицом, напоминающим густо натертую сливочным маслом лепешку, медсестра. — После окончания процедуры мы, как всегда, обернули ее полотенцами и переложили на носилки. Так положено после процедуры. Уже хотели было уходить, как вдруг она приподнялась на носилках и попросила распеленать ее, потому что хочет встать.
Однако в эту минуту экран телевизора внезапно гаснет, исходит белой, проваливающейся в глубину тьмы кромешной вспышкой-иглой.
Так часто случается в городе столетних грабов, которые во время цветения наполняют улицы терпким запахом хмеля, раскачиваются на ветру, шумят, грозно нависают над одноэтажными постройками, заглядывают в открытые окна, барабанят ветвями по жестяным карнизам, рвут провода.
— Опять до утра электричества не будет, — говорит Лена и зажигает керосиновую лампу.
И сразу же вся комната погружается в полумрак. Теперь узоров ковра не разглядеть вовсе — лишь редкие отблески автомобильных фар с улицы выхватывают отдельные детали орнамента, наполняют движением стоящие в матовой глубине буфета фаянсовые фигурки животных — кабана, зайца, медведя, тигра и тетерева по прозвищу Берендей, у которого близко посаженные, выпученные от истошного крика глаза подведены сурьмой.
