Моника долго всхлипывала на моём плече.
― Кто это был?
― Не знаю. Наверное, ошиблись.
Я не поверил и решил, что завтра подключу слежение.
― Ты в порядке?
― Да.
― Может, ко мне?
Она отрицательно покачала головой.
― Не волнуйся. Наверное, сумочку хотели украсть. Я теперь только по светлому ходить буду. А ты? Ты в порядке? ― девушка поднесла к глазам мою ладонь и осмотрела пальцы. ― У тебя ссадины.
― Ерунда. До завтра заживут.
Моника приподнялась на цыпочки и чмокнула меня в щёку. В первый раз я уловил её запах. Морозная свежесть, чистота и нотка клубники.
― Да ты поэт, сын! И после этого будешь говорить, что между вами ничего не было?
— Я писатель, батя, и, в отличие от бабули, реалист. Это она бы в этом месте потратила двадцать минут на рассказы о нежной коже, которую покрывали смешные мурашки, и о радости единения душ и тел. А я излагаю факты. Свежесть и клубника. Точка.
Я дёрнула мужа за руку.
— Хватит перебивать. Продолжай, сынок.
Моника казалась мне странной. Утром я сделал то, что считал нужным. Теперь я был в курсе всех её передвижений. Что касается мистера Левитте, то ни в живых, ни в мёртвых его не было. Весь день мы пытались дозвониться, но телефон родителя оставался выключенным.
Вечером Моню опять попытались украсть, и я снова среагировал. Словом, посоветовал обратиться в полицию, но девчонка и слушать не хотела. Мало того, взяла с меня торжественное обещание, что я буду нем, как рыба. Женька улетал по делам в Грецию, и я принял, как мне казалось, единственное верное решение ― Моня поживёт со мной. Всё шло неплохо, пока не появилась бабуля. Уж представляю, чего она наговорила маман. А я только просил передать, что мы прилетим домой на каникулы, хотя бы для того, чтобы отец помог разобраться во всей этой ерунде. Не успели.
Алекс поднялся с кресла и начал наматывать круги по комнате.
— А сразу нельзя было позвонить?
— Куда? Показать тебе твои передвижения за последние три месяца? Ты же домой только пару раз заскакивал, чтобы младшие не забыли, как ты выглядишь.
Саша смутился.
— Ну, допустим, дома я бывал чаще.
— Чаще? Возможно, я пропустил те короткие секунды, на которые ты залетал. Что, бать, не стыдно? Мать забросил, детей оставил. Сколько мотаться будешь по свету? Не мальчик уже.
Алекс зарычал и расстегнул ремень.
Я потянула мужа за руку к себе.
— Ладно, успокойтесь. Папа подал в отставку. Больше никаких командировок.
— Аллилуйя! ― Ромка вытянул руки к потолку. ― Тогда давай, отец, думу думать.
