– Когда она меня отпускала, – продолжала Санча, – я бросилась к ее ногам: я умоляла объяснить причину постигшей меня немилости. Она холодно ответила: «Так хочет муж», – и больше ни слова. Вы ведь знаете, она и раньше была набожной, теперь же вся ее жизнь – одна сплошная молитва.
Желая угодить правящей клике, дон Блас добился, чтобы половина дворца инквизиции, в котором он жил, была отдана монахиням ордена Св. Клары. Монахини поселились во дворце и недавно закончили устройство своей церкви. Донья Инеса целые дни проводила там. Когда дона Бласа не бывало дома, ее наверняка можно было застать коленопреклоненной перед алтарем.
– Она любит дона Бласа, – повторил дон Фернандо.
– Накануне того дня, когда она меня выгнала, донья Инеса говорила со мной…
– Весела ли она? – прервал ее дон Фернандо.
– Не весела, но всегда в спокойном и ровном расположении духа. Совсем не та, какой вы ее знали. Нет больше приступов резвости и дурачества, как выражался наш священник.
– Подлая! – воскликнул дон Фернандо, взволнованно расхаживая по комнате. – Вот как она соблюдает клятвы, вот как она меня любит! Даже никакой печали! А я…
– Я уже объясняла вашей милости, – снова начала Санча, – накануне моего ухода донья Инеса говорила со мной так же ласково, так же дружески, как в былые дни в Альколоте. А на следующий день холодные слова «так хочет муж», вот все, что она мне сказала, вручая при этом подписанную ею бумагу, по которой мне назначалась пенсия в восемьсот реалов.
– Ах, дайте мне эту бумагу! – сказал дон Фернандо. Он покрыл поцелуями подпись Инесы. – Говорила ли она обо мне?
– Никогда, – ответила Санча, – так что старый дон Хайме однажды в моем присутствии даже упрекнул ее за то, что она совсем позабыла их милого соседа. Она побледнела и ничего не ответила. Но, проводив отца до двери, тотчас же побежала в часовню и заперлась там.
– Я просто дурак, вот и все! – воскликнул дон Фернандо. – О, как я ее ненавижу! Не будем больше говорить о ней. Счастье, что я все-таки заглянул в Гранаду. Но еще большее счастье, что я встретил тебя… А ты как живешь?
– Я держу лавочку в деревушке Альбарасене, в полулье от Гранады. У меня есть прекрасные английские товары, – продолжала она, понизив голос, – которые мне приносят контрабандисты из Альпухарры. В моих сундуках тканей больше чем на десять тысяч реалов. Я счастлива.
– Понимаю, – сказал дон Фернандо, – у тебя возлюбленный среди этих молодцов из альпухаррских гор. Я никогда больше не увижу тебя. Вот возьми на память эти часы.
