Ворг аж привстал с табуретки.
– Это кто такое? – спросил он почему-то шепотом.
Мелкинд сдвинул плечами и ответил таким же шепотом:
– А я почем знаю?
– Маг?
– Нет, – проговорил Виллейн. – Я бы почувствовал. Но такое первый раз вижу. Может, у тахаша спросить? Он долго живет, мало ли, кого повидал. Я, конечно, мудрый маг, но пока еще в расцвете лет. В смысле молодой.
– Тахаша не дозвались, – проговорил Лотер уже нормальным голосом. – Кричали, кричали, по всем участку ходили, да так и не нашли. Видать пошел куда-то. Вместе с банши, ее тоже нет на месте.
Виллейн покачал головой и сказал:
– Отличные из нас Хранители. Одни дрыхнут, не добудишься, другие где-то шастают без предупреждения.
– Кто бы говорил, – произнес ворг. – Я к тебе вечность достучаться не мог.
Мелкинд проигнорировал его, осторожно откупорил склянку, стараясь держать подальше от себя, поднес к лицу незнакомца. Тот остался неподвижен, маг озадаченно хмыкнул и понюхал горлышко. Глаза резко вытаращились, он одернул руку и стал шумно дышать, словно хватанул огня.
Ворг дернулся в перед, но тут же в замешательстве остановился. Когда ранят в бою или драке – сразу видно, где прижать, забинтовать, чтобы кровь не текла. Или руку вывихнутую приладить. На худой конец, поломанную конечность к палке привязать, чтоб не двигалась. А тут не понятно, чего таращится и кряхтит.
Когда мелкинд, наконец отдышался и закупорил бутылку, Лотер спросил:
– Ты чего, как гвоздей наелся? Кривишься, кривишься, по спине постучать?
Виллейн, шмыгая носом и моргая, снова влез на ящик, склянка оказалась на прежнем месте.
– Стучать надо, когда давятся, – сказал он и покосился на чужака. – Да и то, не правильно это. Где-то читал, надо обхватить и как бы… рывками, под дых, чтоб закашлял…
– Давай без нравоучений, – проговорил ворг кривясь. – В банке у тебя что за дрянь?
– Почему сразу дрянь? – обиделся маг.
– А чего тогда перекосило? Не, ты мне клыки не заговаривай. Точно дрянь.
Лицо мелкинда стало скорбным, глаза закатились к потолку, словно сокрушается о необразованных воргах, и вообще целом мире, который не желает постигать тонкости магии. Ведь она самое ценное, что можно вообразить.
Он вздохнул и ответил:
– Грубый ты. Как тролль грубый. Это зелье с особо резким запахом, тут стуком не обойдешься. Как вдохнешь, так мертвого поднимет. А этот лежит, будто вокруг цветы да бабочки.
Полузверь присвистнул и сделал шажок к столу, кожа незнакомца, как у покойника, грудь вздымается, но других признаков жизни не подает.
