Дождь хлещет по окнам машины Харви, которая несется сквозь грязные лужи и потоки слякоти по обеим сторонам дороги. Харви приходится сбавлять газ на самых тяжёлых участках и выруливать, чтобы удержать пикап на дороге.
– Будет тяжело, – говорит он, пока автомобиль взбирается по крутому холму, деревья на котором шатает на ветру вперёд-назад, – по-настоящему тяжело. И еще мне нужно вернуться на ферму, чтобы придумать, как прочнее приделать грузила, иначе отвяжутся.
– Ты не боишься?
– Fuck, yeah, I’m scared[12], – восклицает Харви, – но что тут поделать? Если пропадут шесты, на ферме в следующем году можно ставить крест.
– Как думаешь, Арнт с Бьёркангом там? В море?
Волны бьются о гальку, сети с рыбьими головами бьются о раму сушильни снизу от дороги. Где-то среди этой серости можно разглядеть остров и крышу маяка.
– Не знаю, – говорит Харви, когда мы огибаем вершину холма и продолжаем путь к центру Блэкёйвера и пристани Смобот, – но даже если и так, вызовем спасательную лодку, а она выдержит любую погоду.
Я все еще чувствую себя неважно после падения на камни прошлой ночью, а беспокойство из-за всего произошедшего за последние сутки, ощущение, что это было только началом, растёт с каждой минутой.
– Как выглядит лодка? – спрашиваю я, когда мы наконец сворачиваем на дорогу поменьше, которая по крутому склону ведёт к столярной мастерской и продуктовому магазину.
– Ярко-жёлтая, – отвечает Харви, пока машина медленно катится вперёд и объезжает людей: те бегут, согнувшись над лужами и грязевыми каналами между магазинами и машинами на парковочной площадке. – С белым краном на палубе.
Мы подъезжаем к новой парковке у причала Смобот, на стоящем здесь лодочном сарае висит табличка, которая гласит: «Офис береговой охраны Блэкёйвера находится у волнореза в форме подковы».
– Здесь её нет, – констатирую я, когда Харви глушит мотор на парковке у сарая.
– Вижу, – Харви вытаскивает мобильник, – я снова позвоню в Шервёй. – Алло! Лодки нет на причале, – Харви барабанит пальцами по рулю, – подожди, сейчас проверю.
Он делает мне знак головой, выходит из машины и направляется к сараю. Оставшись один, я достаю телефон и звоню Анникен Моритцен.
– Где ты? – спрашивает она, наконец взяв трубку. Её голос звучит так, будто она только проснулась. А может, она тоже ходила к Ульфу и выпросила себе еще таблеток, еще болеутоляющих, снотворных препаратов, тех, что притупляют чувства и позволяют отличать день от ночи.
