Тимка торжествовал. Наступил долгожданный день!
Не узнать Соколиного бора. На опушке, замаскировавшись зелеными сосновыми ветками, стояли часовые, внимательно глядя во все стороны. Вокруг землянки раскинулся партизанский лагерь. Загорелись костры на влажной, очищенной от снега земле. На ветках пахучей сосны сидели партизаны: кто курил, кто грелся или сушился у огня, кто старательно чистил и смазывал свое оружие. На самом большом костре закипал вместительный котел — это Софийка с двумя партизанками готовила обед.
Всюду слышались шутки и песни.
Тимка почти не выходил из землянки. Он держал себя как хозяин, принимающий гостей. Но гости мало обращали внимания на хозяина: они были слишком заняты своими делами, да и сама землянка уже не походила на прежнюю.
Здесь собрались командиры. Было тесно. Весело трепетало пламя свечки. Из землянки клубами валил пар.
Иван Павлович, склонившись над картой, чертил что-то красным карандашом. Тимке не терпелось хоть одним глазком взглянуть на эту карту и на пометки командира, но он подавлял в себе это желание. Мысленно он тоже принимал участие в выработке плана и был уверен, что и его спросят о том, как напасть на фашистов.
Командиры высказывались.
— Да что там думать! Двинуться, окружить село, да и баста! До вечера всё закончим, — советовал один из них, в высокой бараньей шапке, с пышной бородой и усами, отчего он был похож на степного чабана.
Иван Павлович не говорил ни слова, но Тимка, внимательно следивший за его глазами, знал, что думал командир отряда о каждом выступлении. Последнее ему, очевидно, совсем не понравилось.
— А на мой взгляд, — сказал другой, молодой парень в военной шинели и шапке-ушанке, — дождаться ночи, внезапно налететь, закидать гранатами, обстрелять из пулеметов — и точка! Не сдадутся — помещение сжечь.
— А люди? — спросил третий, тоже одетый в военную форму.
— Да разве они люди?
— Кто? Заложники?
— А-а… Да, я не подумал об этом.
— То-то же!
— Да что там говорить! Напасть, а там видно будет… — настаивал на своем командир в бараньей шапке. — Что, мы их не сломим? И не таких скручивали!..
Иван Павлович не дослушал его:
— А людей сколько потеряем?
— Ну, знаешь, Павлович, я тебе скажу: мы на войне, а не у тещи на именинах. Чего смерти бояться!
— Так-то оно так. Кто боится смерти, тот не партизан. Но для чего же гибнуть напрасно? Мы же советские люди. Знаете, что значит для нас каждый человек?
— Правильно, товарищ командир! — горячо поддержали все.
