Он выпрямился, обошел машину со стороны пассажирского места, еще раз остановился и зачем-то пару раз пнул переднее колесо. Не исключено, что это был поиск путей к отступлению. Он мог сказать этой шишке за рулем, что ему показалось, что спущено колесо. Но, конечно, колесо не было спущено. С колесом было все в порядке.
Малышев поднял глаза и посмотрел на водителя через переднее стекло. Понял, что водитель видит его насквозь. Это был не старый еще мужчина с узким лошадиным лицом и огромными, навыкате глазами. «Лупоглазый», — мелькнуло в голове слово из недочитанной когда-то книжки.
Малышев понял, что версия со спущенным колесом не проканает. Он вляпался. Оставалось подойти к водительской дверце и почти подобострастно наклониться вперед, отдавая честь.
— Сержант Малышев, — сказал он. Только после этого стекло опустилось.
Лупоглазый несколько секунд без всякого выражения смотрел на Малышева, потом глубоко вздохнул:
— Ваши документы.
Малышев как загипнотизированный левой рукой достал из нагрудного кармана удостоверение и раскрыл перед лупоглазым. Тот сделал ошибку — протянул руку, чтобы взять документ. В этот момент Малышев увидел золотые часы на его правом запястье. Блеск золотого браслета вывел его из гипнотического состояния. Он отдернул руку с удостоверением. Лупоглазый удивленно посмотрел на него. Лицо Малышева было искажено яростью.
— Посмотрел? — Он задыхался от злости. — Теперь покажи-ка свои документы.
Лупоглазый смотрел прямо в глаза Малышеву.
— Сержант, ты номера видел? — спросил он.
— Видел. — Малышев протянул руку. — Права и техпаспорт.
Лупоглазый выдержал паузу, потом покачал головой:
— Совсем люди страх потеряли.
Перегнулся через соседнее сиденье, достал из бардачка красное удостоверение с золотым гербовым тиснением.
— Что ты там бормочешь? Права и техпаспорт, я сказал.
Лупоглазый подал удостоверение Малышеву и попросил почти примирительно:
— Сержант, давай не будем усугублять.
В этот момент Малышев еще мог протянуть Лупоглазому его удостоверение, отдать честь и вернуться к созерцанию марева, но, к сожалению, последняя фраза, примирительная по содержанию, была произнесена оскорбительно покровительственным тоном.
Буквы плясали у Малышева перед глазами. Он едва сумел их сложить в слова «помощник депутата Государственной думы».
Малышев убрал удостоверение в нагрудный карман.
— Откройте багажник, — сказал он.
Лупоглазый криво усмехнулся:
— Серьезно?
Вместо ответа Малышев развернулся и двинулся к багажнику.
