— Ничего, музыка мне не мешает.
Расставив свои вещи и выпроводив техника, майор заглянул к своим новым соседям. Двое из них — лейтенанты Байрачный и Скиба — были ему уже знакомы. Он знал: родом они из одного села, более трех лет назад вместе окончили десятилетку, вместе ходили в военкомат просить, чтобы их приняли учиться на летчиков и непременно истребителей, ибо истребителями были Покрышкин и Кожедуб… Закончив училище, они добивались, чтобы их обязательно командировали обоих в один полк. Куда угодно, хоть на Курилы, лишь бы вместе!
Жили земляки, как родные братья, но никто не мог бы принять их даже за дальних родственников. Петр Скиба был рослый, широкоплечий, черный, как цыган; характер у него был нелюдимый, и он слыл бирюком. Григорий Байрачный был ему прямой противоположностью: нежный, как девушка, русый, веселый, с улыбчатыми глазами; любил поговорить, а то и песню затянуть. Улыбка не сходила у него даже тогда, когда командир «снимал стружку» за «козла» или какую-нибудь ошибку в технике пилотирования.
О третьем молодом летчике — лейтенанте Калашникове — Поддубный знал лишь понаслышке, что тот увлекается рисованием и пишет маслом «настоящие» картины.
На гитаре играл Скиба. Пел Байрачный. Калашников сидел за мольбертом, писал и заодно дирижировал кистью и палитрой.
Застигнутые врасплох, лейтенанты вскочили с мест.
— Продолжайте, пожалуйста! — сказал майор.
Да что уж там продолжать… при начальстве! Байрачный подал майору стул:
— Присаживайтесь, товарищ майор.
— У вас хороший голос, — похвалил майор Байрачного.
— Где там! — смутился лейтенант. — Просто затянул… с горя…
— С горя?
Байрачный покраснел:
— Засыпались мы сегодня с Калашниковым. Скиба проскочил, а мы застряли.
— На чем?
— На розыгрыше полетов. Должны были вылетать в паре, но засыпались. Особенно я… И такой пустяковый вопрос попался… Вылетело из головы название высшей точки Копет-Дага… Вот штурман — майор Гришин — и не допустил меня к полетам.
— А при чем тут Копет-Даг?
— Не знаю. Только штурман сказал, что мне положено заново сдать зачет по району полетов.
— Раз сказал — придется сдавать, — заметил Поддубный и обратился к Калашникову: — А с вами что приключилось?
— Да тоже на одной вводной засыпался, товарищ майор, — лейтенант поднялся с места.
— Да вы сидите. Мы ведь не на службе. А что за вводная была?
Калашников подумал, затем сказал:
— Спросил меня майор Гришин так: «Вы отстали от ведущего. Догоняя его, обнаружили, что налезаете на передний самолет… Ваши действия?» Я ответил, что в таком случае пойду либо с принижением, либо с превышением. А майор Гришин сказал, что такие действия будут неправильны.
