— Но теперь происходит кое–что похуже. Будь космические полеты по–прежнему — лишь мечтой, мы могли бы попробовать вывести их из–под армейского контроля. Возможно, удалось бы наладить какие–нибудь коммерческие перевозки. Скажем, для людей, предпочитающих отправляться некомфортабельным образом в места, где жить невозможно, только потому, что это ужасно дорого. — Он тяжко усмехнулся. — Нечто вроде охоты на лис в Англии сто лет тому назад. Не Оскар ли Уайльд дал ей определение: «преследование несъедобного невыразимым?»
— Мы угодили в какой–то тупик, — меланхолично произнес сенатор.
— Не слишком ли рано делать подобные выводы? — спросил Корси.
— Сейчас, в две тысячи тринадцатом году? Не думаю. Но, если я слишком тороплюсь, используя именно этот аргумент, можно привести и другие. Почему за последние пятнадцать лет не состоялось ни одной крупной исследовательской экспедиции? Когда открыли десятую планету — Прозерпину я уж подумал, что какой–нибудь университет или фонд проявит интерес к отправке туда команды исследователей. У планеты — прекрасная большая луна, способная стать отличной базой, а в ее небе практически не видно солнца, и нечему испортить фотопластинки. Солнце там — всего лишь астрономический объект нулевой звездной величины. И так далее. Подобные вещи раньше служили хлебом и вином для частных исследователей. Имей мы миллионера с жаждой к исследованиям, вроде старика Хэйла, например, или сильного организатора, стремящегося к известности — вроде Бэрда — мы давно получили бы станцию Прозерпина–2. И все же космос мертв. Мертв с той поры, как мы создали станцию на Титане. А это было еще в 1981 году. Почему?
Некоторое время Уэгонер молча смотрел в огонь.
— Кроме того, — произнес он наконец, — существует еще и вопрос изобретательства в рассматриваемой области. Оно прекратилось, Сеппи. Замерло полностью.
— Вроде бы мне припоминается один недавний доклад парней с Титана…
— По ксенобактериологии. Естественно. Но это не имеет отношения к космическим полетам, Сеппи. Космические полеты сделали такие работы доступными. Но их результаты вовсе не влияют на сам способ космических полетов. Они не улучшают его, не делают более привлекательным. Даже ученые не заинтересованы в космосе. НИКТО больше не интересуется космическими полетами. Вот почему прекратились всякие нововведения.
Например, мы по–прежнему используем ракеты с ионными двигателями и атомными силовыми установками. Принцип донельзя отработанный. Существует тысяча его различных вариантов. Но сам он описан Каплингом еще в 1954! Подумай об этом, Сеппи. Хоть бы один–единственный новый проект двигателя за ПЯТЬДЕСЯТ лет! А как насчет конструкций корпуса? Они по–прежнему основаны на работах фон Брауна — еще более ранних, чем работы Каплинга. Неужели нет ничего лучше корпуса, напоминающего сцепленные луковки? Или этих снабженных движками планеров, используемых, как космические челноки? И я не смог отыскать ничего лучшего в архивах комиссии [автор, создавая свой роман, предвидел качественный застой в освоении космоса, но действительность оказалась куда хуже; ионный двигатель остался мечтой и вот уж двадцать лет как не рискуем повторить шаг за пределы околоземной орбиты].
