Стрелок кивнул, прощаясь, но ничего не сказал.
— Что-то мне все это крайне не нравится, — мрачно заметил Рекунков после того, как Дима ушел. — Вы обратили внимание на глаза этого парня, Валериан Сергеевич?
— Глаза фанатика.
— А если их там целая команда? Вы правильно сделали, что его отпустили. Сейчас мы бессильны.
…Они шли по пустынной Москве. Впереди, заложив руки за спину, Дубцов, немного позади Рекунков.
Дубцов знал, что в этой ситуации лучше всего расслабиться. Взять паузу. Рассеять энергию, чтобы потом сконцентрировать ее во все прожигающий луч.
Свою дочь Дориан Иванович Снегирев ранним утром не ждал. Он лег спать часа два назад и был еще пьян. Но в дверях его квартиры стояла Оля, и он широко улыбнулся, воскликнул радостно, правда, немного хрипловато: «Оленька», — легко обнял дочку за плечи и втолкнул в полутемный длинный коридор. Одновременно своими затуманенными мозгами соображал, куда деть Клаву?
В прошлый раз, застав его с любовницей, Оля устроила скандал. Дориан Иванович с самим собой был всегда честен — дочь он боялся физически. Она была вся в мать, с которой Снегирев расстался двадцать семь лет назад ровно за месяц до рождения Оли. Женился он, влюбившись в ее красоту, в ее тело, но железная воля молоденькой девочки скоро превратила его в раба. Главное, жена начала презирать его. И он бежал. А с год назад на пороге его дома появилась дочь — надменная, еще более красивая, чем мать, и он принял ее. У Дориана Ивановича было много пороков, но он был всегда искренен в своих поступках и добр.
Пока Оля снимала плащ, искала тапочки и возилась перед зеркалом, Снегирев пошел к ореховому буфету старинной работы, который он отреставрировал собственными руками, воскресил к жизни, как он выражался, и, здраво решив, что, не выпив, он никакого решения не примет, выпил. В буфете осталась только водка, но на тарелочке лежала половинка кислого огурца. Великое дело — огурец после водки.
Маневрируя возле буфета, он проследил, как Оля прошла в комнату, где всегда останавливалась, когда жила у отца. И обнаружила там спящую голую красотку. Одеяло валялось на полу. Женщина спала раскинув ноги, ее распущенные черные волосы разметались по подушке.
Оля взяла со стола стакан, в котором была минеральная вода, и вылила на лицо красавицы. Та, вопреки ожиданиям Оли, не завизжала, но глаза открыла:
— Ты что, подруга? — пьяно пробормотала она, стирая с лица и груди минералку.
— Это моя кровать, — сказала Оля, — и я очень хочу спать. Я не спала ночь.
