На ней не было ничего, кроме опознавательного диска-звезды, губной помады и теней для век — если не считать большого зеленого кузнечика, нарисованного прямо на коже. Кузнечик стоял на задних ножках и пристально смотрел на мир глазами с черными зрачками — окрашенными в черное сосками. Иногда Джефф, занимаясь любовью с женой, испытывал такое чувство, будто спаривался с насекомым.
Озма подошла к нему, и они поцеловались.
— Доброе утро, Джефф.
— Доброе утро, Озма.
Она вышла в смежную комнату, он следом. Его рука потянулась было, чтобы потрепать ее по круглому задку, но он вовремя остановился. Достаточно малейшего поощрения, чтобы ее воспламенить. И ей приспичит заняться любовью тут же на ковре, под невидящими взорами свидетелей в цилиндрах. Он считал это инфантильным, но она и была инфантильной в некоторых отношениях. Или, как предпочитала говорить она, в ней было много детского. Пусть ее. Во всех больших художниках много детского. Каждая новая секунда открывает им новый мир, еще удивительнее и восхитительнее предыдущего. Только вот можно ли назвать Озму большим художником?
Да какое ему, впрочем, дело? Кэрд любил Озму ради нее самой, что бы это ни означало.
В соседней комнате стояли стулья, диваны, столики, столы для пинг-понга и бильярда, там имелись тренажеры, настенные телеполоски. Одна дверь вела в ванную, другая в кладовую. Озма, пройдя мимо второй двери, поднялась по ступенькам в холл. Кухня была слева, но они повернули направо и прошли по короткому коридору к лестнице на второй этаж. Наверху было четыре спальни, все с ванными. Озма вошла в ближайшую, и в комнате сразу зажегся свет.
В одном конце большого помещения под занавешенными окнами стояла внушительных размеров кровать. В другом, у большого круглого окна, находился столик с зеркалом. Тут же на полках стояли вместительные пластмассовые коробки со щетками, гребенками и косметикой. На каждой коробке значилось имя владельца.
Вдоль одной из стен тянулись дверцы, тоже с именами. Джефф вставил один из лучей своей звезды в скважину дверцы с их табличкой. Дверь скользнула в сторону, и внутри зажегся свет. Там на полках лежали их личные вещи. Джефф взял с полки на уровне плеча скомканный ворох ткани, зажал его край между большим и указательным пальцами и встряхнул Ком развернулся, испустив сноп электрических искр, и превратился в длинную, гладкую ярко-зеленую хламиду. Кэрд надел ее и подпоясался. С другой полки он взял носки и башмаки, обулся и застегнул обувь, крепко сжав пальцами вверху.
