– Позвольте показать вам дом, – предложил он, издавая сильный запах спиртного. Я изящно отстранился и со словами: «Как вам угодно», последовал за ним сквозь толпу горожан, пивших, куривших и ломавшихся, как стадо мартышек. Краем глаза я заметил миссис Мантакис и задумался, как ей удалось опередить меня. Какой-то пьяный болван приблизился ко мне и произнес: «Вижу, вы беседовали с мэром», указывая на пятно птичьего помета у меня на рукаве. Мэр неудержимо расхохотался и похлопал болвана по спине. В какофонию бессмысленной болтовни врывались фальшивые ноты мелодии, извлекаемой неким старцем из диковинного деревянного инструмента. Из напитков подавали только «разлуку» – напиток шахтеров, с легким голубоватым оттенком. Дежурным блюдом были запеченные крематы – нечто вроде колбасок собачьего дерьма, красиво уложенных на твердых, как обеденные тарелки, галетах.
Мы остановились поприветствовать жену мэра, которая с ходу принялась убеждать меня устроить мужу место в Городе.
– Он честнейший человек, – заверяла она меня. – Честнейший.
– Не сомневаюсь, мадам, – поклонился я, – но Отличный Город не нуждается в новом мэре.
– Он годится на любой пост, – воскликнула мадам и потянулась губами к супругу.
– Вернись на кухню, – велел тот. – Крематы кончаются.
На прощанье она поцеловала мой перстень со всей страстью, предназначавшейся мужу. Я вытер руку о штанину и стал на ходу прислушиваться к перекрикивавшему гомон приглашенных мэру. Он провел меня вверх по лестнице. На площадку выходило несколько дверей. Та, которую он распахнул передо мной, открывалась в библиотеку. Три стены были скрыты рядами книг, их прерывала только раздвижная стеклянная панель, за которой виднелся балкон. Мэр подвинул мне столик с бутылкой разлуки и двумя стаканами. Я обвел взглядом полки и сразу выхватил четыре из двух десятков опубликованных мною трудов. Готов поручиться, что он не читал «Слабоумие и кретинизм с философской точки зрения», поскольку еще не покончил с собой.
– Вы читали мои работы? – спросил я, когда он протянул мне бокал.
– С большим интересом, – ответил он.
– И что вы из них вынесли? – спросил я.
– Ну... – начал он и умолк.
– Они не подсказали вам, что я не тот человек, с которым позволительно шутить такому тупице, как вы? – продолжал я.
– Что вы хотите сказать, ваша честь?
Я выплеснул бокал разлуки ему в глаза, а когда он, вскрикнув, принялся протирать их, вогнал кулак ему в кадык. Он откинулся назад, захрипел и упал со стула, корчась на полу и судорожно ловя ртом воздух. Я нагнулся над ним.
