И он с отвращением посмотрел на санки.
— Ну, валяйте, — сказал Еремичев. — Только без трясучки.
И пошел домой. Сзади послышался скрежет. Когда заново разогрел чайник и налил себе свежего чайку, дом опять задрожал. Еремичев бросился к окну.
— Что? Оп-пять трясучка? — заорал он.
Дрожание прекратилось.
— Это мы чтобы вызвать вас, — нахально крикнул в ответ Стасик. Спускайтесь. Готово.
— Как готово? Что готово?
— Что заказывали, — пожал плечами Стасик. — Где мороженое?
Еремичев бросился во двор. Бросился, сильно не веря. Во времени взрослых ничего быстро не делалось, а если и делалось, то называлось «халтура». Честное слово, существовало такое слово.
А мальчишки показали ему чертеж. Не очень-то умело нарисованный… Но…
— Э, — сказал Стасик, пряча бумагу за спину. — А мороженое? Забыли?
— Да… Сейчас, — сказал Еремичев, потоптался на месте и поспешил за угол, к киоску.
— Сейчас получишь свое мороженое. Заработал, — сказал Стасик.
Рожков помолчал с минуту, о чем-то размышляя. Затем сказал:
— Слушай, а зачем ему эта штука?
— Какая? — спросил Стасик, выжидательно поглядывая на угол дома.
— Ну, которую мы сейчас нарисовали?
— Как зачем? Он же сказал: для ракеты.
— Это понятно, — не унимался Рожков. — А зачем ему ракета?
— А кто его знает… В космос летать.
— А зачем…
— Да что ты ко мне пристал! — рассердился Стасик. — Зачем, зачем! Я знаю? У них так положено. А если очень интересно — спроси сам!
Еремичев возвращался бегом. Один из брикетов оказался подтаявшим, с обертки капало. Несколько капель попали на брюки. Любой бы взрослый на месте Еремичева расстроился. Но этот взрослый был сейчас занят только одной мыслью.
— Вот так пошутил, — бормотал он на бегу. — Вот так пошутил.
Получив желаемое на границе, обе стороны занялись своими делами. Мальчишки устроились рядышком на санках и принялись за мороженое.
Еремичев скрылся в глубинах своего времени, где и закипела Срочная работа.
И прошел год. Но во взрослом времени. В стране детей этот срок мог оказаться и иным. Время там измерялось не очень регулярно. От случая к случаю — отметкой на дверном косяке, ровно над чьей-нибудь вихрастой макушкой.
А во взрослом времени взлетела ракета. С людьми, между прочим. К далеким звездам. Надолго улетели. О чем и написали в газетах, и чему посвятили очередные речи.
Когда речи отгремели, Еремичев вспомнил о ребятах. Потому что во времени взрослых появилась очередная затея. Вновь связанная с запуском ракеты. Но такой ракеты, чтобы могла вылететь за пределы Галактики и вернуться! Совсем уж какая-то особенно грандиозная ракета. С людьми, между прочим. Вот поэтому-то Еремичев и вспомнил о ребятах.
