— А что он еще может изобрести кроме этой… дурацкой трясучки? настаивал Еремичев.
— Не знаю я, — ответил Стасик. — Все, наверное.
— Ну так уж и все, — насмешливо не поверил Еремичев.
— Не верите? — уточнил Стасик.
— Верю, не верю… Доказательства нужны, — сказал Еремичев, у которого во взрослом времени обещаниям и заверениям давно не верили. Доказательства.
— Хорошо, — начал горячиться Стасик. — Пожалуйста. Чего хотите?
Рожков безучастно молчал, будто происходящее его никак не касалось.
— Ну хорошо, — хитро прищурился Еремичев. — Коли вы считаете, что для вас там, за границей, проблем нет, изобретите мне… Ну, хоть бы… Сейчас!
Ради такого случая Еремичев спустился во двор и подошел к границе. В руках он держал палку. Пошутить он решил. Ведь для шуток во взрослом времени времени почти не оставалось. Поэтому Еремичев постарался не упустить удобного случая.
— Вот, — сказал он, останавливаясь перед границей и вынимая из палки чертежи. — Мы сейчас готовим к запуску ракету. С людьми, между прочим. Если бы без людей — тогда еще полбеды… А вот с людьми… Как двигатель выходит на режим, такая вибрация, что люди-то и не выдерживают. Прямо как ваша трясучка. Собаки выдерживают и обезьяны. Механизмы выдерживают. А люди нет. Ни в какую. Не желают выдерживать. В чем тут дело? А?
И Еремичев хитро прищурился.
Стасик толкнул флегматичного Рожкова.
— Слышь? Как? Сможешь?
— Неохота, — сонно сказал Рожков.
— Это как же понимать? — поинтересовался Еремичев. — А если бы была охота? Неужели бы сделали?
— Вообще-то, я думаю, ему это пара пустяков, — подумав, сказал Стасик. — Только его надо заинтересовать.
— Ага. Стимул, — сообразил Еремичев, так как именно это слово чаще всего употреблялось во времени взрослых. — А чего же он хочет?
— Мороженое, наверно, — сказал Стасик. — У нас его не производят, в нашем мире. А он его любит.
— Так значит мороженого?
— Ага, — вдруг оживился Рожков.
— А чего же вы его не изобретете? — засмеялся Еремичев. — Вы же все можете.
— А зачем его изобретать? — удивился Стасик. — Оно же давно изобретено.
— Ну ладно, — сказал Еремичев. — Сколько пачек?
— Десять! — сказал Рожков. — Заболеете, — сказал Еремичев. — Небось, лекарств в вашей стране тоже нет? В общем, по две на брата. И все. Торг окончен.
— Ладно, — сказал Рожков, еще раз глянув на чертеж. — Поехали.
Стасик взялся за веревку.
— А без этого никак? — Еремичев указал на санки. — Уж больно того… Шумно!
— Нельзя, — сказал Стасик. — Мы уж по всякому пробовали. Только так и получается. Иначе ему ничего в башку не приходит.
