— Как остальные на это дело смотрят?
— Если возьмем деревню, искупим вину? — спросил Генка.
— Это будет решать командование, — суховато сказал комбат и неодобрительно взглянул на Генку. — Я бы на вашем месте, старший лейтенант, постеснялся о таком спрашивать. Выполните боевую задачу сперва.
— Прости, старшой, вырвалось невзначай, — Генка не очень смутился. — А вообще стоит. Может, с ходу и выйдет. Договориться надо со всеми — без перебежек так без перебежек! Чтоб только раненый имел право залечь, ну и… убитый, конечно…
— Разумеется, только так, — подтвердил Ширшов.
— Сколько до деревни, комбат? Метров восемьсот?
— Даже чуть меньше.
— Пробежим, где наша не пропадала! — резанул ладонью воздух Генка.
— Ну, что же… — поднялся комбат. — Пойдемте со мной, капитан.
— Есть, — вытянулся Ширшов.
Когда комбат с Ширшовым вышли из землянки, Генка продолжил:
— Такое по мне. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Соображает штабник все-таки. А ты как смотришь? — спросил он Володьку.
— Другого-то нету!
Тут подал голос пятый, и они увидели полноватое, обрюзгшее лицо подполковника.
— Чернов, — представился он. — Я слышал предложение капитана. Мне, конечно, трудновато будет без перебежек, мотор уже не тот, но, думаю, можно надеяться на успех. Главное — надежда… — он завернул цигарку и закурил.
Некоторое время все молчали… Вадим занялся печкой, ломал ветки сушняка и подкладывал в огонь. Генка вынул кисет, подвинулся к Володьке.
— Закуривай, — предложил он. — Тебя Володькой звать?
Володька кивнул.
— Просьба к тебе, Владимир. Вот я тут адресок нашей части нацарапал… В случае чего отпишешь Галке, что очень сожалел Генка Атласов о случившемся, что просит простить… Ну и что искупил кровью, жизнью своей молодой. Отпишешь?
— Отпишу, если…
— Не думай об этом! Я и сам надеюсь, что не прибьют, но… на всякий случай. Галине Велиховой. Разобрал, что я нацарапал?
— Разобрал.
— Понимаешь, врал я вам, что она с комполка путалась… Слухи, конечно, ходили. Я верил и не верил. Сейчас почему-то понял, брехня это была. А что нажаловалась на меня, так на грубость обиделась… Пьяный же я был, не соображал… Отпиши еще, Володимир, что, ежели в живых останусь… женюсь на ней, искуплю грех…
— Ну, ты это сам, раз живой останешься, — не мог не улыбнуться Володька.
— Да, верно, заговорился… Отпиши, что любовь у меня была, вот и все. — Генка задумался, потом встряхнулся: — А чего я хороню себя прежде времени?
— Не знаю.
— Вообще-то вроде как в психическую пойдем.
