– Иди ты, – бабушка вытаращила глаза.
– Да я серьезно! – радостно сказал я. – Весь день люди приносят мне работы…
– Иди ты отсюда! – завопила бабушка и ткнула пальцем на дверь. – Уходи! Я тебя не знаю! Пошел прочь из моей комнаты!
– О нет, – взмолился я. – Только не сегодня, бабушка, пожалуйста, только не сегодня…
– Вон! – не сдавалась она. – Сестра, в моей комнате чужой человек! Сестра!
С бабушкой такое иногда бывает.
– Ладно, ладно, ухожу. – Я развернулся и пошел к двери. – До завтра.
– Вон отсюда! – закричала она мне в спину. Я уже шел по коридору, но все еще слышал, как она вопит: – Вон! Вон! Вон!
И без того тяжело каждый день видеть, что она меня не узнает, но, когда самый дорогой на свете человек принимает тебя за незнакомца, – это намного, намного хуже.
Весь день до того я был на седьмом небе от счастья, но чем выше небо, тем больнее падать.
Я вернулся домой раньше обычного и нашел маму на диване (вот это поворот!).
– Ты рано, – сказала мама.
– Бабушка опять за свое, – объяснил я.
– Ох, – ответила мама. У нее всегда виноватый вид, стоит мне упомянуть бабушку. – Вот почему я к ней больше не хожу. Очень тяжко видеть ее такой. – Выдав эту жалкую отговорку, она кивнула своим словам.
– Ах поэтому, значит? – буркнул я себе под нос. На самом деле мама не любит навещать бабушку, потому что от этого чувствует себя виноватой, а чувство вины никакими таблетками не запьешь.
– Как в школе? – спросила она.
– Нормально, – ответил я. – Я шантажирую всю школу, чтобы поступить в Северо-Западный.
– Северо-Западный? – переспросила мама.
– Это университет, куда я поступаю в следующем году, – напомнил я.
– Ах да, – сказала мама и печально уставилась на кофейный столик. – Я все забываю, какой ты уже большой. Что ж, видно, даже моему ребенку однажды придется повзрослеть.
Только моя мама может выбесить меня до крайности и одновременно надавить на жалость.
– Как день прошел? – спросил я маму, хотя не похоже, что день у нее выдался насыщенный.
– Неплохо, – ответила она. – Судья Джуди выставила мужчину из зала суда за то, что на нем не было штанов, а Эллен раздавала зрителям бесплатные икс-боксы.
– И все? – осведомился я.
– Почти, да, – равнодушно отозвалась мама. – А после шоу Андерсона принесли почту.
И чего раньше молчала? На стойке лежала куча бумаг, и я тут же бросился к ней. Чувствуя, как все внутри дрожит, я разбирал конверты, но для меня писем не было.
Забавно было бы, если б меня уже зачислили и все нынешние мучения оказались бы зря, – всякое могло случиться. Было бы о чем рассказать за коктейлем на художественной выставке моего будущего манхэттенского соседа.
