— Хорошо.
Тинни повесил трубку и полностью расслабился, окончательно передав бразды правления Хаггерти.
Сквозь пелену дремы он едва замечал яркие огни, пропахшую потом раздевалку, обрушившиеся на Хаггерти бесчисленные вопросы, его ответы. Хаггерти не разговаривал ни с кем, кроме своего импресарио. И отказывался объяснить тому, откуда у него взялись лишние руки и что это за мешок на плече.
— Пусть себе лежит. Это же не против правил?
— Конечно, но…
Потом настал момент, когда Хаггерти перешагнул через канаты. Тинни проснулся и посмотрел сквозь мешок.
Толпа ахнула при виде необычных физических особенностей борца.
— Фальшивые? Ну конечно. А выглядят, как настоящие. Чтоб мне сдохнуть…
На ринг вышел Тарк Зорион, плотный, густо заросший волосами, с лицом свирепого убийцы. Тинни содрогнулся.
— Не переживай,— прошептал Хаггерти.— Предоставь все мне. Дело верное, с четырьмя-то руками.
И буквально тут же знакомый хриплый голос что-то прокричал из первого ряда. Тинни повернул голову и посмотрел сквозь мешок. Это был дядя Вилбур, с бутылкой и пакетом арахиса в руках.
Ну конечно, он купил у спекулянта билет в первый ряд. Дядя Вилбур никогда не пропускал поединков в «Парке».
Однако Хаггерти тоже увидел его.
В его горле зародился глубокий, клокочущий звук. Он встал, перемахнул через канаты и рванулся к дяде Вилбуру.
— Хаггерти! — завопил Тинни.— Ради бога!
Слишком поздно. Хаггерти уже душил Ван Дилла. Лицо старика налилось краской. Тинни прикладывал неимоверные усилия, чтобы заставить руки слушаться себя. Увы, сейчас они подчинялись лишь Хаггерти.
Дядя Вилбур поднял бутылку и с размаху опустил ее на голову борца.
Глаза Хаггерти остекленели, голова свесилась вперед. Он был в нокауте… отключился.
Возникло всеобщее смятение. Тинни, снова обретя власть над своим телом, сумел удержаться на ногах. Вокруг столпились люди, осыпая его вопросами.
— Что тебе в голову взбрело? Ты не пострадал? — вырвался вперед импресарио Хаггерти.
Голова борца свесилась на грудь, глаза были закрыты. Голова Тинни, ясное дело, все еще оставалась в мешке. Он мог видеть сквозь него… и то, что он видел, не утешало.
Он машинально вернулся на ринг и уселся на свой стул.
— Хаггерти! — яростно зашептал он.— Очнись! Очнись же, говорю тебе!
Он всеми четырьмя руками захлопал борца по щекам. Для зрителей это выглядело так, как будто Хаггерти сидит, свесив голову, и бьет себя по лицу в попытке прочистить мозги.
Дядя Вилбур, который, по-видимому, не пострадал, снова устроился на своем месте. Тинни тяжело задышал — до него дошел весь ужас его положения.
