Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу | страница 12
М. Державин. «Сельский пейзаж»
На улице Вахтангова, где мы жили, по ночам были слышны паровозные гудки с Киевского вокзала, и Мишка очень полюбил их слушать. Сидел и слушал, будто полонез Огинского, с таким наслаждением…
Но папа больше хотел, чтобы мы развивались творчески в гуманитарных областях. А Мишка с дошкольного возраста здорово рисовал. (Кстати, и папа у нас рисовал — это по его линии передалось, видимо, Мишке.) И папа организовал сыну уроки живописи у профессора Мешкова, Василия Никитича. Тогда Мишка научился уже рисовать просто великолепно. Он создал множество картин, иной раз это было нечто действительно уникальное. К сожалению, мне он никогда ничего из своих работ не дарил. Наверно, потому, что я — своя, «ну ты-то и так, мол, любую возьмешь, если захочешь».
В детстве мы с братом-художником часто хаживали «на пленэр», он писал всякие поля, леса, рощи, церквушку где-то старенькую находил… Все это осталось на его полотнах. Дома же он рисовал натюрморты. Часть его работ и по сей день висит на даче, а часть он подарил Роксаниному брату Юре.
Удивительно — так получилось, что по Мишиным пейзажам можно сегодня воссоздать историю нашей улицы. Вот напротив нашего дома стояла чья-то усадьба. Она запечатлена на его холстах. Там, где сейчас стоят махины Нового Арбата, везде были деревянные особнячки. И все это на картинах живописца Михаила Державина сохранено.
Жаль, что он много картин раздарил, и уже не вспомнить — что кому, часть картин была уничтожена заливом их квартиры соседями сверху, но часть все-таки успели вывезти на дачу. У моей двоюродной сестры есть какие-то его этюды, а у меня же ничего не сохранилось. Надо будет что-нибудь у него все-таки выпросить на память. Он ведь до сих пор рисует, делает какие-то наброски, всякие этюды. Когда просто сидит за столом, может что-то машинально рисовать, чертить».
Мама ехала в эвакуацию беременной, да еще и с двумя детьми — Анечкой и мной. Сначала мы остановились в Горьком, но там было очень неспокойно, через этот город в Сибирь эвакуировались заводы, фабрики, учреждения, семьи, было ощущение какого-то повального, хоть и организованного бегства, стояла страшная сумятица, и когда у мамы начались схватки, ее отправили рожать от греха подальше — за 30 км на север от Горького, в роддом тихой захолустной Балахны. Поселили нас там в опустевшей школе, где я, видимо, руководствуясь ностальгическими ощущениями, принялся изготавливать из географических карт театральные декорации и кулисы.
