На экране телевизора появился Виктор Крохин, сидящий в своем углу. Руки, переброшенные через канаты, безвольно упали вниз, тяжело и часто поднимается-опускается грудь. На красной майке темные, потные подтеки. Тренер влажной губкой протирал ему запрокинутое назад лицо, хмурился и что-то говорил. Потом задрал кверху майку, начал массировать живот и грудь и продолжал быстро говорить. А телекомментатор вещал:
— Вот сейчас тренер советского боксера дает последние указания своему питомцу… Между прочим, в спортивном зале «Палас» сильно накурено, и спортсмены неоднократно жаловались организаторам первенства на то, что в такой обстановке трудно. Вентиляция отсутствует, дым сгущается в воздухе над рингом. Но спорт в буржуазных странах — прежде всего бизнес, и поэтому зрителям здесь позволяется очень многое…
На белом квадрате ринга появился рефери. Зал взорвался с новой силой. Свист, топот, крики. Ударил гонг, и боксеры выбежали к центру ринга.
Федор Иванович зевнул и посмотрел на часы. Поздно. Скоро десять вечера. Он поднялся и, шаркая домашними тапочками, отправился на кухню. Вымыл чашку, из которой пил чай, поставил ее на сушилку. Потом закурил папиросу и пошел в коридор.'У трюмо с зеркалом рядом с вешалкой на низеньком столике стоял телефонный аппарат. Федор Иванович сел на плетеный стульчик, снял трубку и неторопливо набрал номер. Послушал длинные гудки, спросил:
— Афанасий Платоныч, ты? Ага, наконец поймал тебя! Чем занят-то?.. Ну, и я смотрю… Там же мой пасынок на ринге… Ну да, ну да, Крохин… Да с чем поздравлять-то? Да брось! Ты вот ежели завтра на девяносто пятый объект блоки без опоздания подвезешь, так я тебя не только поздравлю, я тебя расцелую, магарыч поставлю, ей-богу!.. Да, голуба, ты уж распорядись, постарайся! Мы в этом квартале из-за твоих шоферов план не выполним. А с кого спрос будет? С прораба, а то как же… И стекловату, Афанасий Платоныч! Монтажникам перекрытия стелить нечем, стекловата кончилась… Ага… Дом хорош, красавец! Приезжай, посмотришь… Всем некогда, милый… Так распорядишься? Чтоб часикам к восьми блоки… Для начала машинок пять мне адресуй… Ага… ага… Ну будь, дорогой, будь здоров… — Федор Иванович положил трубку, поскреб открытую грудь и выругался: — Черт бы тебя побрал, козел плешивый!
Потом побрел обратно в комнату. Уселся в кресло перед телевизором. Закурил папиросу, без всякого интереса наблюдал за тем, что происходит на ринге.
…Как-то забыл Федор Иванович дома обед, и Витька привез его прямо на стройку. Москва начала строиться. Росли кварталы Черемушек и Юго-Запада. С утра и до вечера ревели там самосвалы, стрелы кранов ворочались в небе.
